Ответ был тот же: «Я буду!», и тоже без подписи.

Наконец, явился и посланный герцогом.

Насмешливая улыбка скользнула по лицу Сары, когда она увидела третье приглашение. Но когда она прочитала, что бумага, которую она просила, лежит уже на письменном столе герцога, ее глаза блеснули странным огнем, и она велела позвать слугу, принесшего письмо.

– Когда герцог написал это письмо? – спросила Сара.

– Полчаса тому назад, миледи!

– Герцог у себя дома?

– Нет, миледи, его светлость на обеде у австрийского посланника.

– Там он и написал письмо?

– Точно так, миледи!

– Кто еще был на обеде?

Слуга назвал несколько имен, в том числе маркиза де Вилэна и маршала.

Узнав это, Сара угадала все остальное, и ее гордость возмутилась при мысли, что она должна удовлетворить желание, внушенное вином людям, которых она привыкла видеть у своих ног.

«Подождите, великие дипломаты! – прошептала с саркастической улыбкой Сара, отослав слугу герцога с запиской, в которой, как и в двух первых, стояло: “Я буду!” – Сегодня я перехитрю вас! – продолжала она. – Игра должна, наконец, кончиться! Сегодня у меня будет бумага, которая так нужна Зоре!»

Поспешно одевшись, Сара велела заложить экипаж и поехала к герцогу Норфолку.

Как она предвидела, герцога не было дома; по всей вероятности, он думал отправиться в оперу прямо с обеда.

Это обстоятельство благоприятствовало как нельзя более планам Сары. Она выразила желание войти в кабинет герцога, чтобы написать ему записку. Прислуга, знавшая хорошо леди Страдфорд, не посмела противиться.

Войдя в кабинет, Сара подошла к письменному столу и стала разглядывать лежавшие на нем бумаги.

Торжествующая улыбка скользнула по губам Сары – драгоценная бумага была в ее руках!

Схватив поспешно карандаш и лист бумаги, она начала переписывать содержание документа, имевшего для Турции такое важное значение.

Что, если в эту минуту вернулся бы герцог? Эта мысль нисколько не смущала Сару. Она спокойно переписала бумагу и, положив ее на старое место, спрятала копию у себя на груди.

Затем она сняла с себя богатый бриллиантовый убор, подарок герцога, и положила его также на стол, рядом с запиской, на которой стояли только два слова: «Своей преемнице!»

Сделав это, она вышла из кабинета герцога и, сев в карету, велела везти себя в оперу.

– Герцог – лисица! – прошептала она, когда экипаж тронулся с места. – Он хотел привлечь меня обещанием отдать эту бумагу, которой он никогда не решился бы пожертвовать. Но теперь он увидит, что я его перехитрила!

Через несколько минут Сара входила уже в свою ложу, в которой она часто принимала своих многочисленных поклонников.

В находившейся напротив ложе сидели в нетерпеливом ожидании герцог, маркиз и маршал.

Герцог бросил гордый, торжествующий взгляд на маршала, невольное движение которого при виде Сары он счел за выражение удивления и восхищения. Маркиз тоже увидел Сару и улыбнулся, вполне будучи уверен в победе.

– Ну, что вы теперь скажете? – обратился герцог к маршалу.

– Я удивляюсь, – отвечал тот, – отчего не явились еще ваши дамы.

– Как? Как? Что вы говорите! – вскричал герцог.

– Жаль, что ваши дамы не приехали! – заметил маркиз. – Что вы скажете о моем вкусе?

– Но ведь в ложе напротив нас сидит леди Страдфорд! – вскричал герцог.

– Леди Страдфорд и есть та дама, о которой я говорил, – отвечал маршал.

Все трое взглянули друг на друга с выражением глубочайшего изумления.

– Мне кажется, что я понял, в чем дело, – заметил с улыбкой маркиз. – Нам очень легко решить наш спор, так как мы все трое думали про одну и ту же особу.

– Как? И вы тоже думали о леди Страдфорд? – спросил озадаченный маршал.

– Конечно, о леди Страдфорд, – сказал герцог.

– Значит, между нами царствует полнейшее единодушие, – засмеялся маркиз.

– И ни один из нас не знал ничего об остальных! – вскричал маршал. – Право, я начинаю думать, что эта прекрасная дочь Альбиона – великолепный дипломат.

Герцог вспомнил в эту минуту о бумаге номер 713 и, поспешно оставив оперу, вернулся в свой отель.

На письменном столе в кабинете он нашел доказательство недавнего визита Сары, неприятно его поразившее, так как оно говорило, что между ними все кончено.

В пятницу, вечером 5‑го мая 1876 года по тенистой дороге недалеко от железнодорожной станции в Салониках[28]шли два путника.

Один из них был одет очень бедно, почти в лохмотья. Его руки и ноги, загорелые от солнца, были обнажены, голову покрывала старая белая чалма.

Его спутник был одет почти так же бедно, только вместо белой чалмы он носил зеленую, из-под которой виднелась золотая маска, покрывавшая лоб.

– Они не хотели слушать моих предостережений и были рассеяны. Алабасса же поплатился жизнью за свои преступления, – сказал первый путник, старик с седой бородой, обращаясь к Золотой Маске.

Это был не кто иной, как старый заклинатель змей Абунеца.

– Уже давно, – продолжал он, – я хожу по стране, стараясь повсюду тушить пламя восстания, которое раздувают сподвижники Мансура. Но этого не удалось мне достичь, восстание принимает угрожающие размеры, и сербы поднимаются на защиту своих единоверцев.

– Все братья попытаются отвратить несчастье, мудрый Бейлер-беги, – отвечала Золотая Маска глухим голосом. – Но фанатизм слишком возбужден, и успех увенчал все происки Мансура.

– Я иду сегодня в Салоники, брат мой, оттого только, что и здесь сегодня должны начаться беспорядки.

– Ты говоришь о деле болгарской девушки Варды?

– Да, и оно тоже устроено Мансуром, я сам иду туда, чтобы помешать пролитию крови, и теперь вижу, что и ты думаешь о том же.

– Мы служим одному общему делу, брат Хункиар. С тех пор как я оставил пирамиду Эль-Тей, все мои усилия направлены на служение нашему девизу «Все люди братья!». Для этого я снял знаки нашего братства и сделался заклинателем змей, чтобы легче, и не будучи замеченным, исполнять свой долг. В Каире купил я змей, и старый перс выучил меня искусству заклинателя.

– Твою неутомимую деятельность, твою мудрость прославляют все беги, – отвечала Золотая Маска, почтительно склоняясь перед Абунецой.