Как ожидалось, многие издатели Юга отреагировали на кампанию по анкилостоме, как на преднамеренное унижение их чести и достоинства. Изначально работу назвали Рокфеллеровская оздоровительная комиссия по уничтожению анкилостомы на Юге. Чтобы не клеймить позором Юг, название сократили до Рокфеллеровская оздоровительная комиссия и даже до «Оздоровительная комиссия США». В 1910 году проект дипломатично открылся не в Нью-Йорке, как другие программы Рокфеллера, а в Вашингтоне, округ Колумбия, южнее Линии Мейсона – Диксона.

Ответственным секретарем стал еще один сын священника, уроженец Теннеси доктор Уиклифф Роуз. Роуз, сорока семи лет, был застенчивым безукоризненным человеком, часто носил галстуки-бабочки и смотрел преимущественно сквозь очки или пенсне в тонкой металлической оправе. Увлеченный работами Канта и Гегеля, знающий основы латинской и древнегреческой классики и пишущий стихи на французском, Роуз был деканом колледжа Пибоди и Нэшвиллского университета, затем стал главным представителем Образовательного фонда Пибоди, где и привлек внимание СОВ. Учтивый Роуз, скромный и методично скрупулезный, привнес в работу и такт, и целеустремленность и сделал кампанию по анкилостоме сокрушительно успешной.

Разрабатывая стратегию, Роуз воспользовался моделью СОВ, когда деньги Рокфеллера становятся катализатором сотрудничества с правительством. В первую очередь следовало провести детальное исследование и выявить центры заражения анкилостомой. Правительство штатов поощряли нанять директоров по оздоровлению для оповещения населения об опасности. Государственные медицинские советы отправляли молодых врачей в сельские районы, их заработная плата выплачивалась из денег Рокфеллера. Кампании часто проводили под эгидой советов по здравоохранению штатов, дававших государственное прикрытие. Гейтс в частном письме объяснил это решение: «Поместить имя Рокфеллера на видное место… повредит работе»26. Поддержка была вдвойне необходима, так как южные общины видели в Комиссии по оздоровлению унизительную новую разновидность саквояжников с Севера. И при всех стараниях скрыть участие Рокфеллера, многие южане все же знали о реальном спонсорстве программы и строили самые абсурдные теории. По одной из них, Рокфеллер начал обувное дело и финансирует кампанию, чтобы приучить южан носить обувь круглый год, а не только зимой.

Кампания полагалась на широкую рекламу и броские трюки, отправляла «поезда здоровья» с переносными выставками по современной санитарии. Возможно, самым важным фактором в успехе стало создание пунктов государственного здравоохранения. В 1910 году такие пункты имели только два южных округа. За три года благодаря деньгам Рокфеллера их число выросло до двухсот восьми округов. Завлекая толпы в эти пункты, выездные работники (забавным образом напоминая Дока Рокфеллера) раздавали листовки, где говорилось: «Посмотрите на глистов и других кишечных паразитов, какие бывают у человека»27. Воодушевленные, как на религиозных собраниях, сельские жители выстраивались в длинные очереди и глазели на яички анкилостомы в микроскопы или рассматривали извивающихся червей в бутылках. Так как зараженные люди излечивались быстро, многим лечение казалось не менее чудесным, чем лечение верой, и толпы начинали петь «Воины Христовы». За один день в 1911 году от заболевания вылечили четырехсот пятидесяти четырех человек. Один региональный директор в Кентукки написал: «Я ни разу не видел, чтобы люди были так взволнованны, полны интереса и энтузиазма»28. К программе присоединились все южные штаты, кроме Флориды.

Довольно скоро мягкий чинный Уиклифф Роуз руководил операцией почти военного масштаба. За первый год работы в девяти южных штатах было обследовано сто две тысячи человек, и у сорока трех тысяч обнаружили анкилостому. Через пять лет Гейтс доложил Рокфеллеру, что вылечено полмиллиона человек. Заражение не искоренили полностью, но кардинальным образом снизили. «Заражение анкилостомой было не только признано, выявлено и ограничено, – заявлял Гейтс Рокфеллеру, – его уровень понижен до одной из незначительных инфекций Юга, вероятно, легче всего выявляемых и излечимых»29. Самым важным было создание штатами механизма, позволяющего закрепить работу и предотвратить скатывание назад. Рокфеллер похвалил «хорошо спланированную и проведенную» кампанию и особенно оценил мастерскую дипломатию при работе в политически сложной ситуации. Рокфеллеровская комиссия по оздоровлению стала вехой в эпидемиологии и профилактической медицине по признанию Чарльза У. Элиота, назвавшего ее «самой эффективной кампанией против широко распространенного инвалидизирующего заболевания, для проведения которой когда-либо объединялись медицина и филантропия»30. В 1913 году новый Фонд Рокфеллера просил Уиклиффа Роуза перенести кампанию против анкилостомы за границу, расширив борьбу на пятьдесят две страны на шести (В Америке такая система принята. – Прим. ред.) континентах и освободить миллионы людей от этого бича всего мира.

* * *

К 1910 году медицина и образование являлись главными приоритетами благотворительных проектов Рокфеллера, и в тот год эти два тренда плодотворно слились. Стимулом стал отчет с обманчиво обыденным заглавием «Медицинское образование в Соединенных Штатах и Канаде». Составил его Абрахам Флекснер, брат директора РИМИ, Саймона. Там, где Саймон был точен и выступал миротворцем, Эйб был задиристым бунтарем, любящим добрую интеллектуальную свару. Окончив Университет Джона Хопкинса, он открыл маленькую инновационную частную школу в Луизиане и заработал прекрасную репутацию среди колледжей Лиги плюща. Он обладал талантом инакомыслящего бросать свежий критический взгляд на традиции и спровоцировал споры по всей стране, предложив обучаться в колледже три года.

Когда Фонд Карнеги по улучшению образования пригласил его исследовать американские и канадские медицинские школы, Эйб отговорился незнанием, но с характерным усердием посетил все сто пятьдесят пять школ и вышел, потрясенный опытом. Как и его брат, он взял Медицинскую школу Университета Джона Хопкинса в качестве модели компетентной школы. «Без этой модели в голове, – признавал он позже, – я бы немногого добился»31. По сравнению с ней, большинство посещенных им школ оказались унылыми бессистемными заведениями, которые небрежно вели местные врачи в качестве приработка к частной практике.

Пока Флекснер упорно объезжал школы, никто не осознавал, что он истребляющий ангел и прикрыл бы многие ненадежные заведения. Картина, которую он описал, была бы весьма сатирической, если бы не являлась строгим и точным отчетом. Большинство медицинских школ полагались исключительно на плату за обучение, не могли позволить себе современного оборудования и все еще прозябали в темном веке медицины. В штате Вашингтон Флекснер спросил декана одной школы, есть ли у них лаборатория физиологии. «Конечно, – ответил декан. – Она у меня наверху. Я вас провожу». И он гордо продемонстрировал маленький прибор для измерения пульса. В одной школе остеопатии в Айове имелись столы, доски и стулья, но не удавалось купить схемы или научные аппараты. Из ста пятидесяти пяти школ только двадцать три при поступлении требовали уровень образования выше старших классов школы. Так как некоторые школы не требовали даже этого, нельзя сказать, чтобы они были переполнены интеллектуальной элитой.