и вы настолько довольны моей манерой танцевать, что пригласите меня и на контрданс? Не правда ли?

В устах каждой чопорной англичанки такие слова были бы явным бесстыдством и, наверное, получили бы должный отпор даже от такого вежливого кавалера, каким был Юстес Тревор. Но к пылкой, воспитанной в совершенно иных условиях и донельзя избалованной креолке следовало быть снисходительным. Поэтому Юстес с вынужденной галантностью ответил:

— С большим удовольствием. Весь к вашим услугам, мисс.

Восхищенная Кларисса, не сомневавшаяся в его искренности, поспешно подхватила его под руку и увлекла в сад. Увидев это, охваченная ревностью Вега взяла себе кавалером Реджинальда Тревора, сходя с ума по его двоюродном брате, которого она считала навеки погибшим для себя. Конечно, этой несносной кокетке Клариссе удалось влюбить его в себя по уши! Это ясно, как божий день. Иначе неужели бы он не нашел случая подойти к ней, Веге, чтобы сказать хоть одно любезное слово?

Окончив второй танец с креолкой, Юстес кое-как отделался от своей чересчур навязчивой дамы и стал отыскивать Вегу, надеясь хоть теперь наконец перемолвиться с нею парою слов. Но, к его отчаянию, она оказалась все еще в компании со своим кавалером по контрдансу и, по-видимому, была очень довольна им. Казалось, что Вега и Реджинальд только друг для друга и существуют на свете.

Увидев идущего к ним Юстеса, Реджинальд, стоявший перед своей отдыхающей под деревом дамою, немного отступил назад и остановился в позе холодной напряженности, с блеском торжества в глазах и тенью насмешливой улыбки на губах. Двоюродные братья не обменялись ни словом, ни взглядом. Кто их не знал, тот мог подумать, что они совсем незнакомы. Поклонившись Веге, Юстес несмело спросил ее:

— Могу я просить вас на танец со мною, мисс Вега?

В другое время он отнесся бы к ней иначе и сказал бы: «Милая мисс Вега» или прямо: «Милая Вега», но в эту минуту она не казалась желающей быть «милой» для него.

— Извините, я уже ангажирована, — пренебрежительно ответила девушка и отвернулась.

Юстес понял, кем она снова ангажирована, и, с трудом скрывая свое огорчение, отвесил новый поклон, церемоннее первого, и поспешил скрыться в толпе.

В течение этого вечера пропасть между Юстесом Тревором и Вегою Поуэль все более расширялась и углублялась. Условия танцев часто заставляли их сталкиваться, но молодые люди старались даже не глядеть друг на друга; а когда их взгляды нечаянно встречались, то лишь вскользь и с таким выражением, словно каждый из взглянувших чувствовал себя в чем-то виноватым перед другим. Но украдкою они все-таки очень внимательно следили друг за другом, и жало ревности все острее и глубже вонзалось в их истерзанные сердца.

Кларисса и Реджинальд, наоборот, находились в полнейшем упоении. Между ними было много общего. Одинаково тщеславные креолка и ее кавалер умели производить известное обаяние на особ противоположного себе пола, которым желали нравиться. Реджинальд все же был красивым и видным мужчиною того воинственного типа, который так привлекателен для большинства женщин. Он и в самом деле всегда был женским баловнем, поэтому не удивительно, что он почти не сомневался в расположении к себе и Веги. Если одно время он и поддался было сомнению, то поведение Веги по отношению к нему вернуло ему его прежнюю самоуверенность и он торжествовал теперь победу.

В таком же состоянии блаженной уверенности в победе находилась и Кларисса Лаланд. Когда она гостила в Холлимиде, перед тем как Поуэли были вынуждены переселиться в Бристоль, она слышала о том, что там провел три недели и Юстес Тревор, слышала и о его внезапном обращении из роялиста в парламентария и чутьем угадала причину этого обращения. Однако при ближайшем наблюдении она не открыла ничего, подтверждающего ее догадку. Юстес хотя и продолжал посещать Холлимид, но всегда в сопровождении своего непосредственного начальника сэра Ричарда Уольвейна. Беседовать с Вегою ему приходилось постоянно под наблюдением остальных присутствующих, между прочим, и самой Клариссы, когда та одновременно с ним бывала у своих форестских родственников. Правда, без нее Юстес с Вегою, быть может, и встречались наедине, но никакой особенной близости между ними не было заметно.

Разумеется, блестящая красота Веги, отрицать которую Кларисса не могла, давала повод подозревать, что редкий мужчина окажется в состоянии пройти мимо равнодушно. Но разве она сама, Кларисса, не была в полном смысле красавицей, и даже еще более бросающейся в глаза, чем Вега, как ее уверяли льстивые языки и зеркало? И разве она не обладает всей силою очарования? Нет, не «бледной» красоте форестской кузины спорить с нею, жгучею креолкою! Юстес должен любить ее, одну ее, Клариссу! А что он иногда украдкою так странно поглядывает на даму своего кузена, то это ничего не значит; быть может, она нравится ему в качестве будущей жены его двоюродного брата.

Таким образом, в то время как одна пара мучилась воображаемыми горестями, другая ликовала, предаваясь таким же воображаемым радостям.

Глава XX

РАСКРЫТИЕ ИГРЫ

Бал завершался танцем-соло. Этот вид танцев плохо прививался в Европе, пока его не одобрила французская королева. Пример королевы заразительно подействовал сначала на близкие ко двору круги, потом понемногу начал распространяться и по всей Франции, но еще мало был знаком в Англии. Кларисса Лаланд вздумала доставить своим гостям особенный сюрприз, показав им в первый раз танец-соло, заимствованный у туземцев Антильских островов. Время для этого танца было выбрано после ужина, когда возбуждение выпитым вином должно было придать этому чересчур смелому танцу особенную привлекательность в глазах публики. Положим, Кларисса заботилась только об одном лице из публики, но ведь приходилось немного считаться и с другими.

Танец-соло, введенный Клариссою в свою программу, — собственно говоря, в финале этой программы, — изображал индейскую девушку, собирающую цветы. В качестве этой девушки выступала, разумеется, сама затейница танца. Начала она с тихих, медленных движений, сопровождаемых соответствующею пантомимою. Вокруг нее воображаемые цветы. Она идет по лесной тропинке и подходит то к одному цветку, то к другому, но не срывает ни одного. Остановившись на мгновение перед каким-нибудь цветком, она вдруг отпрыгивает от него и