Первухин не поддержал Хрущева:

— Я работал с Лаврентием Павловичем (он не мог себе позволить называть Берию просто Лаврентием, как это делали другие члены Президиума. Он слишком долго с ним проработал и слишком уважал Берию. И хотя он был лишь на пять лет моложе Лаврентия, не мог себя пересилить и назвать Берию Лаврентием). Он гениальный организатор. То, сколько он сделал в годы войны, и то, что он создал атомную бомбу, которая навеки защитила нашу страну от американцев, не позволяет мне согласиться на шельмование товарища Берии. Тем более пока не ясно, жив он или нет. А скоро будет готова еще более мощная бомба.

— Какая бомба? — оживился Булганин.

— Ну пока еще рано об этом говорить, идут работы, но есть наметки. Когда будет ясна возможность практической реализации, мы вам хотели доложить. Пока не станет ясно, что стало с товарищем Берией, я не поддержу решение Президиума.

— Ну и что? Не играет значения. Мы, ну, это, значит, проголосуем, как бы, и без тебя, — взвился Хрущев. — Короче, нас большинство. Я понятно излагаю?

Сабуров слегка побледнел, но спокойно ответил:

— Я также категорически против шельмования Лаврентия. Товарищ Сталин не поддержал бы это решение.

— Ну нашел на кого ссылаться, — буркнул Хрущев. — Хозяин давно, это самое, мертв. Да и вообще, кто вы такие? Вы, типа, ничтожества. Вспомни, как при упоминании наших имен на сессии Верховного Совета весь зал вставал с бурными аплодисментами. Мы были в поле внимания! А при упоминании ваших имен никто не вставал. Это нельзя не уделить значения.

Было решено вывести из Москвы верные Берии воинские части. Была сменена охрана на даче Берии, начальник 1-го отдела 9-го управления МВД лично сменил охрану, а потом всех этих охранников арестовали и к вечеру отвезли в тюрьму на Лубянку.

Жуков наплевал на честь офицера и согласился быть человеком, который, по легенде, будто бы арестовал Берию, и тем самым он участвовал в очернении Берии. Москаленко и Батицкий согласились играть роль исполнителей «ареста» Берии. За это в 1955 году Москаленко было присвоено воинское звание маршала Советского Союза. Чуть позднее такое же звание получил Батицкий.

Вечером все разъехались по домам. На одной лестничной клетке на улице Грановского, 3, жили Хрущев и Маленков. В том же доме жил Булганин. Булганин на улице сказал Хрущеву, что следует уничтожить или подкорректировагь историю болезни Сталина.

— Я не мог об этом говорить на Президиуме, — добавил он.

— Это дело по корректировке истории болезни Сталина лучше всего поручить Лукомскому, — сказал Хрущев. — Я его хорошо знаю.

— А точно всё зачистили? — спросил вдруг Булганин.

— Вроде всё.

— Тогда спокойной ночи.

Потом, в субботу утром, 27-го, путчисты собрались снова, чтобы порешать оставшиеся вопросы. Сабурова и Первухина опять не пригласили.

Булганин посоветовал Жукову: «Подключи Москаленко и Батицкого, Берия под них тоже копает в связи с трофейным делом. Они уже нашли хранилища на Украине». Первухин с Сабуровым не пошли на спектакль в Большом. Пришлось договариваться. Только через два дня, когда стало ясно, что Берия убит, и его обезображенное мертвое тело было найдено, Сабуров и Первухин согласились с решением, принятым большинством Президиума.

Вечером, когда все уже было решено, первый заместитель министра Круглов узнал об убийстве Берии и сразу назначил себя министром МВД. Как и 2 марта 1953 года, в СССР вновь возникла ситуация, когда вся власть оказалась в руках спецслужб. Это был полноценный государственный переворот, в этот раз с участием армии.

Мирова взяли без шума прямо на работе во время обеда. Допрашивали профессионально и уже через час, как им казалось, вытрясли все, можно сказать, не тронув и пальцем. Пара замахов на удар не в счет, это больше для того, чтобы терпила не впал в истерику. Хороший следователь даже и при окончании допроса сумеет выдавить из клиента последнюю каплю, которая может оказаться золотой. Следователь был хороший. Миров сделал вид, что поплыл. Он ни слова не сказал об особом задании Берии. Он только признался, что случайно оказался на улице Качалова. Его продержали в камере два месяца и наконец выпустили.

26 июня, 18 часов 3 минуты. Лэнгли

Даллес поднялся в свой кабинет и вызвал секретаря. Вскоре вошел секретарь с донесением. В донесении было всего два слова: «Дело сделано». От себя секретарь добавил: «Мы сделали так, что Орлов взял выходной, Новик оказался в больнице, а Истоминой не было… Операция “Рапсодия” успешно завершена. Берия убран, Тайвань останется нашим».

Итак, через 113 дней после убийства Сталина был уничтожен и его истинный преемник — Берия. Берии не удалось довести до конца ни одно из своих расследований: ни расследование убийства Сталина, ни расследование бандитизма, сросшегося с членами ЦК и сотрудниками бывшего МГБ, ни «трофейного дела», ни событий 22 июня, ни понять, как американцы украли секрет литиевой бомбы. Американцы думали, что, убив Сталина, они заставят СССР остановиться. Но затем оказалось, что идеи и концепции Сталина успешно реализуются Берией, и тогда наступил черед Берии. Отмечу, что в исторических детективах автор не имеет возможности закончить роман счастливым концом — он просто следует фактам: совсем небольшая ошибка Берии стоила ему жизни. Более того, даже признав факт убийства Сталина так называемым неоказанием помощи, некоторые лжецы и провокаторы начали обвинять в этом Берию, очерняя всю его жизнь. Действительно, не создав образа палача и развратника, сложно записать Берию в отравители Сталина. А не свалив смерть Сталина на Берию, не уйдешь от скользкого вопроса: «А кто же тогда, если это не Берия? И зачем?»

Чтобы создать хоть какие-то документальные свидетельства, подтверждающие официальную версию событий 1953 года, КГБ рекомендовал Хрущеву надиктовать мемуары. Редактирование текста выполнил сценарист Вадим Трунин. Затем, для того чтобы сделать правдоподобной гипотезу о правдивости мемуаров, их решили будто бы тайно перебросить за рубеж и там опубликовать. Переброску хрущевской рукописи и магнитофонных записей на Запад осуществил некто Луи с одобрения тогдашнего председателя КГБ Андропова. После выхода мемуаров из печати на Западе Хрущев подписал заявление, в котором мемуары именовались «фабрикацией» и «фальшивкой». Это было сделано для того, чтобы там, на Западе, поверили, что эта переброска рукописи была организована без ведома КГБ.

Когда официальная версия начинает давать трещину, тогда организаторы и соучастники этого преступления вынуждены продвигать альтернативные наукообразные версии типа гипотезы о неоказании помощи Сталину, которые будут создавать второе «кольцо защиты». Данному оратору, который не обязательно фальсификатор, а скорее всего, заблуждающийся, в обязательном порядке будет предоставлена возможность публиковаться, а главное — выступать на второстепенных каналах телевидения с пропагандой своей версии, тем самым создавая ширму некоторой таинственности и полулегальности, которая может восприниматься интересующимися данной темой как вполне возможное решение загадки. Ведь факты странностей, сопутствовавших смерти Сталина, полностью утаить практически невозможно. Некоторые версии, например версия неоказания медицинской помощи, разоблачителей официальной версии смерти Сталина появились, так сказать, в расчете на опережение. Они были подброшены или ненавязчиво разрекламированы для того, чтобы закрыть некоторые очень неудобные вопросы, которые возникают именно по странностям «лечения Сталина». Ведь если часть интересующихся хотя бы сосредоточит свое внимание на узких аспектах данного преступления, пусть даже дотошно расследованных и неопровержимо доказанных, это уже в некоторой степени отвлекает внимание от основных вопросов, давая иллюзию решения загадки.