25 июня, 7 часов 4 минуты. Дача Берии

Утро было солнечным. Лето вступило в свои права и прочно держало их в своих руках. Казалось, что скоро наступит бесконечно долгое сверхжаркое лето. День 25 июня тоже обещал быть жарким. На этот раз Лаврентий Павлович проснулся, как обычно, в 6 часов утра. До смерти Хозяина он всегда вставал рано (и это вошло в привычку), работал, но потом спал днем, чтобы подстроиться под распорядок дня Сталина, который часто решал вопросы и принимал людей глубокой ночью. Приходилось крутиться как белка в колесе. Лаврентий встал, надел халат, отжался от пола 10 раз, что было рекордом за последний год, да и вообще неплохим результатом. Он сильно растолстел, и огромный живот не позволял улучшить рекорд. Затем Лаврентий Павлович стал растягивать мышцы, облился холодной водой в душе и почистил зубы. Зубной порошок имел запах ромашки. Тщательно прополоскав рот водой, он вышел в кухню, где подавальщица накрывала стол. На столе в кухне, выходившей окнами во двор, увидел бутерброды с колбасой и термос с чаем. Рядом лежали два сваренных вкрутую яйца. Плитка гематогена лежала рядом. После посещений Челябинска-40 стало трудно подниматься по лестнице, хотелось полежать. Видимо, это случилось после того, как он слишком близко подошел к ядерному реактору. Врачи сказали, что у него понижен гемоглобин. Отсюда и гематоген на столе.

По дороге в Москву Берия обратил внимание, что под дождем старая, заросшая подорожником дорога загорелась красно-коричнево (цветы подорожника). Снопы ржи, ставшие уже рыжими, с шоколадным отливом наверху, издавали под ветром сухой шелестящий звон. В свое время Лаврентий Павлович приноровился к особому графику работы Сталина, когда по утрам все спали, а работали по ночам. После смерти Хозяина он попытался что-то изменить, но привычка взяла свое. Берия действовал по-другому — он работал утром, потом спал, а потом снова приезжал на работу. Поэтому он не стал менять свой распорядок дня. Так и работал, как раньше. Обычно он приезжал в Кремль, Спецкомитет или Министерство среднего машиностроения к 8:30, быстро решал основные оперативные вопросы, связанные с атомным проектом, а потом ехал домой, обедал и часа два спал. Затем он подъезжал к 4 часам вечера в здание госбезопасности на площади Дзержинского (теперь здесь вроде бы располагалось МВД, однако по сути ничего не изменилось, само здание милиции так и осталось на Огарева, 6).

25 июня, 8 часов 29 минут. Среднемаш

Ровно в 8:30 Берия открыл совещание в своем кабинете в Среднемаше. А.П. Завенягин, И.В. Курчатов, А.С. Александров и Ю.Б. Харитон докладывали о ходе работ над первой советской термоядерной (водородной) бомбой РДС-6с, которую прозвали «слойкой». Берия попросил дать отчет о ходе работ по созданию «Лидушки», то есть литиевой бомбы. Было заявлено, что все идет по плану. Берия сам лично контролировал ход создания «Лидушки».

После совещания Берия быстро просмотрел «Правду». Министр финансов Зверев сообщил о новом госзайме. Он писал, что в 1952 году национальный доход СССР вырос на 11 %. Берия вспомнил, что этот вопрос недавно обсуждался на Президиуме. На Лубянке на его рабочем столе первым лежал отчет о том, что участники состоявшейся 24 июня встречи рабочих с Ульбрихтом потребовали в письменном виде освобождения всех политзаключенных и перевыборов профсоюзного руководства.

Затем он увидел сообщение, что сегодня утром в 9 часов открылся пленум ЦК КП Белоруссии. Берия срочно (необходимо было вылететь самолетом) вызвал министра ВД Грузии для дачи показаний на Президиуме. Для этого Берия позвонил Масленникову и попросил того вызвать полковника Ковалевского и приказать ему позвонить в 9 часов вечера в Тбилиси заместителю министра внутренних дел Грузии Церетели и сказать ему, чтобы он на следующий день днем вылетал в Москву, так как будет новое назначение в МВД. Затем Берия стал готовить записку о деятельности бывшего министра государственной безопасности СССР С. Игнатьева и его заместителя М. Рюмина. Он готовил постановление об аресте Игнатьева и отстранении Булганина. Планировал вынести обсуждение дела на ПБ, как это было с «Ленинградским делом». Он намеревался также поставить вопрос о снятии Булганина с поста министра Вооруженных Сил. Вечером Берия поехал в Кремль.

25 июня, 23 часа 1 минута. Москва, улица Грановского

Поздно вечером Берия отвез Маленкова из Кремля к квартире последнего на улице Грановского. Машина остановилась перед воротами. Пятиэтажный дом с богатой лепниной. Рядом отступающий от улицы вглубь ряда домов и огороженный металлическим кованым забором садик. Выйдя из машины, Маленков потянулся и посмотрел вверх. За фасадами зданий уже пробивались звезды. Лаврентий Павлович также медленно протиснулся через заднюю дверь и выпрямился. Обойдя ЗИС сзади, он подошел к Георгию и дотронулся до его левого плеча. Маленков обернулся и спросил:

— Ну что ты задумал? Зачем тянуть до завтра? Говори.

Лаврентий прищурился и медленно произнес:

— Георгий, а ты знал, что Хозяина убили?

Маленкова передернуло от такого вопроса:

— Как убили? Кто убил? Не может быть.

— А вот так, убили. Врачи убили. И среди нас есть «крот». Причем ясно, что предатель (или предатели) в верхах действует с 1947 года.

Потом они довольно долго мирно беседовали, прохаживаясь. Берия напомнил Маленкову, как он, Берия, спас того в 1946 году летом от ссылки в Узбекистан, и Маленков вспомнил Узбекистан и ту поездку. Тогда, 4 мая 1946 года, ПБ по итогам рассмотрения «дела авиаторов» приняло решение о смещении Маленкова с поста секретаря ЦК, так как он, зная о безобразиях, не сигнализировал в ЦК. Лаврентий сообщил Маленкову, что они близко подошли к раскрытию убийства Сталина. Берия доказывал, что Игнатьева и Булганина надо арестовать. Но для этого необходимо решение на арест члена ЦК, бывшего министра МГБ Игнатьева. В конце Берия сказал: «Думаю, что необходимо назначить расширенное заседание Президиума ЦК, на котором обсудить деятельность бывшего министра государственной безопасности СССР С. Игнатьева и его заместителя М. Рюмина с целью установления их личной вины в фабрикации ряда дел: Мингрельского, Ленинградского и т. п. …» Он знал, что запоминается конец разговора. На прощание они пожали друг другу руки. Затем Маленков поднялся к себе в квартиру, а Берия уехал в свой особняк.

Квартира Маленкова была на третьем этаже. Маленков старался никогда не пользоваться лифтом: чего там — пробежать несколько лестничных пролетов вверх. К тому же лифт был дряхлым, дребезжащим, вечно застревал (хотя его и немедленно ремонтировали), и многие молодые обитатели дома вообще предпочитали обходиться без помощи этого дедушки отечественного лифтостроя. Сам же дом, выстроенный в позднецарском стиле, был выкрашен в серо-коричневый цвет.

Поздней ночью в квартире замминистра внутренних дел Грузии Ш.О. Церетели раздался телефонный звонок. «Докладывает полковник Ковалевский. Из Москвы звонил генерал армии Масленников. Он просил вас связаться с ним по ВЧ». Церетели подошел к аппарату правительственной связи и несколько минут спустя услышал голос Масленникова: «Лаврентий Павлович велел тебе первым же самолетом вылететь в Москву».