Леонард рискнул парнишкой, который меня заманил. Парни бы его на куски разорвали и проглотили, случись что со мной. Правда, могли быть исключения. Например, эти двое действовали по поручению мальчиков.

— Я говорю, — повторил Леонард, — что теперь работаю на них. Парни сказали привезти тебя в клуб. Давай, дорогая… Не заставляй меня заставлять тебя.

Я подозрительно прищурилась. Конечно, они не из тех, кто собьют ноги в погоне за собственной пленницей на глазах у города, но… Леонард в эту схему не вписывался. Они друг друга терпеть не могли.

В мире хищников все решает не сила и острота клыков, а терпение. Значит, кто-то кого-то пересидел, раз Леонард теперь на побегушках.

Издержки моего добровольного затворничества — я не знаю, что почем.

— Что им от меня надо? — я сглотнула.

Происходило что-то странное, что выбивалось из обыденности за последний год. Но выяснить это можно только у мальчиков, шестерки не расскажут.

— Мне не докладывали, — Леонард поморщился. — Решай, идешь добровольно-принудительно или принудительно? Руслан сказал привезти. Хочешь так, а хочешь в мешке, но привезу точно.

Я осторожно отлипла от машины, поправляя майку, и решила:

— Поехали.

Мы выдвинулись на машине Леонарда — ярко-красном кроссовере «ауди».

Сложенная джинсовка лежала на моих плотно сжатых коленях. Я немного нервничала. Во-первых, Леонард мог меня обмануть, но пока мы двигались хорошо знакомой дорогой к «Авалону». Во-вторых, меня беспокоила встреча с парнями.

Леонард выглядел спокойным. Поглядывал в зеркало заднего вида, жевал зубочистку и чуть ли не насвистывал. Не помню за ним такой привычки… Наверное, бросает курить.

— Ты же в полиции служил? — голос в тихом салоне, где даже шелеста шин не слышно, показался неожиданно хриплым. Прокуренным. — Что изменилось?

— Ничего, — фыркнул он. — Я и сейчас служу.

Как мило. Оборотень в погонах, какая тонкая ирония…

— А как мальчики тебя взяли? — весело поинтересовалась я. — Ты же, как шакал противный… Шкура продажная.

— Ты меня пытаешься оскорбить? — усмехнулся Леонард со странным удовольствием, будто знал, что я на него злюсь. — Не получится, так и есть. Продажная.

Он вписался в поворот на парковку клуба и процедил:

— На месте.

У меня подпрыгнуло сердце, когда я взглянула на неоновые огни, пляшущие на здании.

Второй день подряд меня приводили в клуб. У такой настойчивости должна быть причина. Я покосилась на Леонарда: он выглядел беззаботным.

Я напряглась, как собака в ожидании пинка. Я давно ничего хорошего не жду от жизни. Считайте, это предчувствие. Всерьез мальчики меня не обидят… Но все куда хуже, чем я предполагаю: они ведут себя слишком необычно.

Мы парковались на стоянке для вип-господ. Как раз между тачками парней. Такой интересный бутерброд получился из здоровенного джипа, пикапа, и маленькой «ауди» посередине.

Я выбралась из машины, скрывая злость. Я не хочу здесь быть, но как всегда, делаю то, что хотят они. Разница в том, что раньше мне это нравилось.

В первое время я вообще мало что понимала.

Как и все, слышала о них истории — о Звере, о Руслане. Знала, что они таскают девушек для развлечения, но не думала, что стану одной из них.

Мне казалось чем-то невероятным привлечь их внимание. Но все же привлекла. Как потом объяснил Руслан, когда мы втроем лежали и перебирали друг другу волосы, дело было в беззащитном выражении лица, худобе, и маленьком размере. Я выглядела, как жертва. Это пробуждает азарт, пояснил он.

Меня притащили в клуб, постепенно я обжилась.

Мы часто втроем проводили время в общем зале, было видно, что отношения у нас близкие. Мы их не скрывали.

Я осваивалась в новом мире, и он оказался совсем не таким, как наш. Некоторые вещи шокировали. Свои правила, своя жизнь… Своя смерть.

В мире оборотней чаще убивали. Я словно окунулась в средневековье, где жизнь не стоит и гроша. Здесь на всех смотрели, как на мясо. Иногда в общем зале я замечала нечеловеческий взгляд Зверя, он провожал им людей с видом хищника. Я понимала, что он без терзаний сожрет любого, приди ему такая блажь… А если учесть, что мяса им нужно много, то и вовсе становилось жутко. Но потом я заметила, что на меня смотрят иначе и успокоилась. Меня не съедят. Меня любят.

Мне нравилось зависать в вип-зале. Я привыкла к музыке и перестала замечать, как белый шум. Я сидела между ними, обычно полулежа — опираясь на кого-нибудь из них, пила, рассматривала зал. Такими были мои вечера.

Томная пустота, заполненная негой, но мне нравилось. Я ценила ощущения и детали. Гладкая рубашка Руслана под щекой. Очень тонкая, мягкая, она мгновенно проводила тепло. Любила их запахи. Любила ощущение ледяного стекла бокала в пальцах, пузырьки на губах, когда пила игристое вино. Ценила эти мелочи. Наслаждалась каждым мигом с ними.

Я и сама вела себя и одевалась иначе. Помню, как атласное бордовое платье дарило ощущение прохлады в жару. Помню тугие ремешки босоножек на лодыжках, как Зверь любил с ними играть… И мои запахи: невесомый гель для душа, «Агент Провокатор» или «Мадмуазель» от Шанель, по настроению.

Мне нравился даже дым сигарет, хотя я раньше не курила. Я клала подбородок на бицепс Зверя или носом утыкалась Руслану в плечо, и дышала, тихо и нежно, чтобы им не мешать. Наверное, такое же ощущение счастья чувствует собака рядом с хозяином.

Я так их любила… Я была им предана, я в них верила, знала, что и меня любят тоже.

Когда они отпустили меня — я не ушла. Еще и боялась, что начнут прогонять.

Но они привыкли ко мне тоже и на целых два года стали моей семьей. Моим счастьем.

А теперь и моим наказанием.

В клуб я вошла без сомнений.

Если меня хотят видеть — лучше не спорить и ничего не бояться. Хищники питаются страхом.

Народа было не слишком много, но музыка уже гудела, а вокруг барной стойки все занято. Леонард увязался следом, как караульный пес.

Мне бы сейчас в тишину, отдохнуть, выпить кофе и лечь поспать, чтобы к утру проснуться здоровой и веселой. Ах, эта вечная погоня за фантомами…

В полупустом зале для вип-клиентов я обошла золоченые клетки — как для канареек, только в человеческий рост и на постаменте. Три в ряд прямо по центру зала. Две из них были пустыми, а в третьей по счету под музыку слегка извивалась девушка. Не танцевала, а только делала вид, словно попала сюда не по доброй воле.

Вблизи я ее узнала.

В человеческом облике я видела ее впервые. Не очень высокая, стройная блондинка. Оттенок волос был теплым, ей очень шла золотистая пудра, которой она была перемазана, как в рекламе косметики. Полные красивые губы, волосы до плеч — она была хорошенькой и юной. На ней был блестящий бикини, а на плечах лежал широкий золотой ошейник-цепочка. Тот самый, что был на леопардице, которую чуть не сожрали в кабинете.