— Денег? — быстро спросила я. — Ты сейчас серьезно? Просто заплатишь мне?

— Не начинай…

— А я догадалась, что вам нужно, — мне хотелось ударить его по живому, как только что он «ударил» меня. — Догадалась. Через две недели середина октября, отчетный период. Учитывая прошлую встречу, на которой у тебя требовали инвестиции, дело в деньгах, да, дорогие?

Но чем сильнее я горячилась, глядя в неподвижные глаза Руслана, тем меньше хотелось продолжать. Он не отвечал на вызов, он тихо злился. Даже у Кира исчезло веселье из глаз.

Не все так просто…Только сначала я этого не поняла.

Я не финансист, ничем не помогу. Так для чего я им? Сидеть рядом, пока они утрясают свои дела?

Зачем им бывшая пленница, которая с ними жила, о них заботилась, проводила время с обоими у всех на виду? Только затем, чтобы показать: все по-прежнему. Мы еще вместе.

Они кого-то боятся.

Но мои мальчики никого, никогда не боялись. Стало так страшно, что показалось, будто позвоночник мне заменили ледяным штырем. Долгие годы они были главными в городе, удерживали огромную территорию. Но только благодаря тому, что их было двое.

Видно, с моим уходом связали их разлад. Решили, раз Оливия не с ними, а они на ножах, то и поддерживать друг друга не станут. Парни хотели продемонстрировать врагам сплоченность.

Зачем сражаться, если можно решить проблему, запугав.

А если они проиграют, что будет со мной? Победитель оставит меня в покое или посадит на цепь бывшую пленницу и любовницу старых королей? Я ведь не жена им, я была в плену. Для победителя такой же трофей, как остальное.

Я-то думаю, почему они не пришли за мной сами.

Потому что за ними наблюдают. Кто-то оценивает каждый их шаг, ждет, пока оступится хоть один, чтобы нанести решающий удар. Короли не бегают за пленницами. Я должна выступить связующим элементом между парнями, об которое они «помирятся».

Слухи о моем уходе дали всходы год спустя — между хозяевами «Авалона» разлад. А слабость всегда привлекает стервятников.

В городе кто-то есть. Кто-то достаточно мощный, чтобы кинуть им вызов.

Ясно, почему инвесторы требовали скорее вернуть деньги. И Сергей на встрече цеплялся ко мне не случайно. Прощупывал наши отношения — вместе ли мы или все плохо.

— Мальчики, вы поругались? — тихо спросила я. — Поругались всерьез? И об этом все узнали?

Делить любовь на троих непросто.

Сначала кажется — пустяки, но это пока не возникнут реальные чувства. А потом всплывут проблемы, которые не ожидала. Некоторые из них превратятся в непреодолимое препятствие. Ревность. Обида. Агрессия.

Мужчины не любят делиться женщинами.

Мои мужчины не оказались исключением.

Похитили меня летом. За ним пришла осень. Потом наступила зима.

Дороги замело снегом, за городом он стал глубоким, а вылазки на природу мальчики не собирались отменять. Мне купили шубу. Длинную, до пят. Из лисы-чернобурки красивого серебристо-черного цвета. По форме она напоминала трапецию c меховым капюшоном.

Она была очень эластичной, мягкой и легла на постель волнами, когда я ее расстелила, чтобы рассмотреть. По правде сказать, я такого богатства раньше не видела. Она мне так понравилась, что я упала сверху и сгребла ее в охапку, хохоча, пока мальчики, посмеивались, наблюдали, как я дурачусь.

— Знаешь, почему люди стали носить мех? — спросил Зверь. — Чтобы быть на нас похожими, они нам подражали. В ней не замерзнешь.

За эту красоту я была готова расцеловать обоих.

Кир не соврал: я в ней не мерзла.

Следующей ночью я сидела в этой шубе под облетевшей яблоней и смотрела, как мальчики пожирают окровавленный снег и разгребают его лапами, внюхиваясь в запахи. Воздух пах зимой, хвоей и кровью.

Следующее зимнее воспоминание было не менее приятным.

Рождество и Новый год. Несколько недель праздника, музыки, карнавалов — ах, что за Новый год был! Между пьянками мы отдыхали, пили чай с апельсиновой цедрой или глинтвейн с корицей и имбирем, топили камин, ели и спали. Мне очень нравились булочки: с корицей и ванильным кремом. Крендельки, печенье, новогодний штрудель… Кухня «Авалона» пекла все, что я просила. А метель царапала стекло с той стороны окна.

Мне было уютно. Я наслаждалась душистым чаем. Наслаждалась вкусами, запахами, как теперь воспоминаниями. Все, что мне осталось.

В новогоднюю ночь на мне было блестящее коричнево-медное платье, сияющее, как маяк в ночи. Черные туфли с каблуками по последней моде из дорогой, приятно-пахнущей итальянской кожи. Такие легкие и удобные, что я плясала в них всю ночь и ноги не болели.

Мои волосы расчесала, завила и заплела мой стилист. Яркий макияж, казалось, состоял из одних блесток. Я была так красива… Я самой себе нравилась.

Каждый миг, каждое мгновение я была счастлива в ту ночь.

Мальчики пили абсент, а я шампанское. Когда мы ввалились в номер, в голове шумело от музыки, выпивки и смеха. Лучший Новый год в моей жизни. Это они сделали меня счастливой, показали мир, который я не знала прежде — мир, где можно быть защищенной и сытой, красивой и воздушной. Не думать о завтрашнем дне.

Многих моя судьба пугала. Но по-настоящему счастливой я стала там.

Первое превращение меня шокировало.

Я и прежде знала, что это не слишком красиво, но некоторые нюансы знают только посвященные. Мне, в тот момент человеку со стороны, многое было неизвестно.

Скажу откровенно, я была польщена.

Не все удостоены чести видеть, как человек становится зверем. Тем более, оба сразу.

Это зрелище для близких, родных, друзей — очень интимное и не в том, сексуальном плане. А куда глубже. Своей наготы они не стеснялись так, как изменений тела — глубокого преображения, в которых были беззащитны. И не в плане физическом, нет. Превращение — это откровение самой сути.

В общем, так просто это не объяснишь. Это надо видеть.

Все произошло там, под моей любимой яблоней. Двое моих любимых мужчин разделись донага. Оба в крови — не в своей, в чужой. Перед этим они убили и принесли оленя — крупного самца с раскидистыми рогами. Подогнув ноги, он смотрел стеклянными глазами в серое небо. Больше всего в память врезались неестественно вывернутая шея и вывалившийся из открытой пасти язык. Прежде я представляла охоту иначе… А добыча, как ни крути — это чей-то труп.

Зверь скрестил руки на груди, он смотрел на меня, открыв красивый, словно очерченный карандашом порочный рот. Пряный осенний ветер трепал шерсть на загривке оленя, трепал волосы возлюбленного. Сладко тянуло яблоками и пожелтевшей листвой. Время осени, время собирать урожай и охотиться, пока дичь жирная и не ушла на юг.