даже не посмотрела, и так знала, от кого пришло сообщение.

– Стас жуткий озабоченный придурок.

– Как будто это новость, – вздохнула Катя, устало отводя взгляд.

– Но ты кое-что о нем не знаешь. Он тебя ещё в школе любил.

На мгновение Катя застыла, а потом рассмеялась.

– Что?

Соколов развел руками. В этот момент к их столику подошел парень. Этого она узнала. Он остался низкого роста, а вот мышцы подкачал конкретно – Евгений Жильцов или Жека в школьные годы. Соколов крепко пожал его ладонь, и Жека сел рядом.

– Привет, привет, – его голос стал грубее и ниже, – ты, Синицына, не изменилась.

Он криво улыбнулся, втянул воздух сломанным носом. Перекачанную бычью шею украшала тяжелая золотая цепь, невольно цепляющая взгляд.

Катя не выразила никаких эмоций, но видела, как бывшие одноклассники её рассматривают. Для полноты картины не хватает Лютного, чтобы все было прямо как в их прошлом.

– Я тут про Стаса рассказываю, тайны его раскрываю, – весело сообщил приятелю Вадим.

– А-а, – протянул Жильцов, – про любовь его.

– Что за глупость? – Катю это начало раздражать. – Отрезание волос, буллинг, жажда крови – это, по-вашему, любовь? А я-то глупая не догадывалась.

– Ну, может, во всём мы виноваты.

Оба переглянулись.

– Где Кир? Ты ему звонил? – спросил Соколов.

– Бухает уже которую неделю, – кисло ответил приятель, – телефон не берет.

– И что с этим козлом? – задумчиво произнёс Вадим и продолжил: – В общем, в то время мы были без башки, и не спорю, сволочи ещё те.

– Да, – хохотнул Женя, и Катю передёрнуло.

– Стас, он сам не понял, что влюбился в тебя, а мы, хочешь завистью называй, хочешь дебилизмом, его высмеивали, масло в огонь подливали, типа нашел в кого. Мы сначала были уверены, что он прикалывается, ну подумаешь, за сиськи пару раз пожамкает и успокоится. А он нет. Наши подколы становились для него всё больнее, и, наверное, мы сами монстра разбудили. Я даже не помню, кто пустил слух, что ты с каким-то чеченцем шуры-муры крутишь, а однажды он сам увидел и что-то в нём хакнулось. Ну нам насрать было, по приколу всё…

Катя даже рот открыла. Она с чеченцем?

А потом вспомнила Рахима Адамовича. Он действительно был чеченцем, только, наверное, самым честным семьянином, которого она знала. У него было четверо детей, а её он в школу подвозил, поскольку по дороге было. Мужчина он был заметный, но верный своей Фариде. И никаких намеков в свою адрес Катя никогда не слышала и ничего подозрительного в его поведении не замечала.

Он даже Лютного как-то увидел перед школой в окружении прихвостней и предупредил, что парень с виду проблемный и стоит от него держаться подальше.

Но Катя никогда бы не подумала, что у Лютного так ревность проявляется.

– …короче, крыша у братана поехала окончательно. Даже сиськастая Лиза не справилась, а потом нарвалась так, что Лютный её подставил.

– И зачем вы сейчас мне об этом говорите?

Лучше бы молчали. Катя не верила в эту убогую любовь. Любовь – она не такая. То, что у Стаса было, это гнилая сущность и похоть – не более.

– Потому что он зациклен на тебе со школы. Это стало ясно, когда он на Катьке женился, – вздохнул Вадим.

– Да, – согласился Жильцов, – мы думали, всё забыто и похоронено, все выросли, жизнь кипит, а тут бац! – Кирюха девку как-то на гулянку приводит, рыжую и Катей зовут. Мы с Вадькой поржали, а у Стаса с ней закрутилось. Вначале мы решили, что эта нереализованная фантазия, даже у Кира спрашивали, специально ли он всё подстроил, но тот как партизан, да и сейчас отмалчивается. А потом неожиданно свадьба…

– Стас нас на нее не позвал, – пожаловался Вадим, – словно мы ему хоть раз слово поперек сказали. Хотя Катька эта была явно не ты, что-то такое имелось в ее натуре, что не позволяло ей верить. К тому же жадная до денег оказалась, что пипец, подарки требовала с каждым днем все более крутые: сначала тряпки, потом брюлики, а дальше пошло-поехало – хату на море, квартиру за рубежом, тачку, и орала, как сука, что машина не того цвета и не сочетается с сумкой.

Катя слушала и всё больше ничего не понимала. Эти двое будто какую-то мелодраму пересказывали, что недавно по ТВ посмотрели.

– Не уверен, любил ли её Стас или просто наслаждался картинкой…

Катя махнула головой.

– И к чему эта ваша дружеская прелюдия?

– Сергей Викторович рассказал, что Стас путается во времени и в тебе видит жену, ту, другую.

Кате вся эта ситуация напоминала водевиль, только ей не было смешно.

– Если вы собираетесь треснуть его по голове, чтобы он всё вспомнил, я возражений не имею, но если за другим пришли, то ваш рассказ меня нисколько не растрогал, – Катя поднялась. – Пускай Лютный свою любовь в задницу засунет.

С этими словами она покинула кафетерий. Бывшие одноклассники явно решили, что их «шалости» в школе были похожи на дерганья за косички и подглядывания с помощью зеркала под юбку.

Рахим Адамович заехал на своем внедорожнике прямо на территорию школы. От его огромной машины было глаз не отвести, и проходящие пацаны то и дело засматривались на четкие линии черного кузова и широкие колеса.

– Не нужно было, я бы сама дошла, – смущённо пробормотала Катя.

– Я обещал твоей матери, что прослежу, как ты вошла в здание школы, – улыбнулся Рахим Адамович, – а то ещё украдут.

Катя отмахнулась, хотя дядя Рахим часто рассказывал жуткие истории про похищения невест и принудительные свадьбы.

Стоило ей закрыть пассажирскую дверь, как он подозвал её к своему окну.

– Того парнишку знаешь?

Он указал в сторону угла, где всегда собирались самые крутые парни, даже не скрываясь, курили. И среди них, разумеется, был Стас. Который, не вынимая сигареты изо рта, то и дело посматривал в их сторону.

Приметную машину дяди Рахима, видимо, Лютный оценил по достоинству.

– Да, это мой одноклассник, – вздохнув, ответила Катя.

Она только четыре месяца отучилась в новом классе, но с ней до сих пор никто не общался, а друзья из расформированного так неприкрыто завидовали, что общаться с ними стало невозможно.

– Взгляд у него такой… – дядя Рахим почесал густую бороду, – на родине у нас такой бы сразу девку своровал.

– Зачем? – нахмурилась Катя.

Дядя Рахим улыбнулся безрадостно.

– Потом поймешь, а сейчас от него старайся подальше держаться. Если что сделает, скажи мне,