– Надо было у Зули пахитоской разжиться, – подосадовал Василий. – Я бы сейчас посмолил! Хотя в жизни всего раз пять брался за сигареты.

– Как день убавляется. Девяти нет, а солнце почти село, – отозвалась Люша, будто и не слыша тирады Говоруна.

– Что вы хотите? Двадцатое июля! Двенадцатого числа «Петр и Павел час убавил». Послушайте, Юлия, давайте расшаркивания оставим и перейдем к делу, если, конечно, оно у вас есть.

Вася звонко хлопнул себя по шее, отогнав комара. Впрочем, на него немедленно налетело еще трое.

– Знаете, Василий, а вам и вправду что-то угрожает, – рубанула рукой Люша. Она подхватила с земли куцую веточку и начала отмахиваться ею от назойливой мошкары.

– Это еще почему? – зло спросил Василий.

– Да потому что вы нервничаете. О сигаретах вон думаете. Даже делая поправку на ваш темперамент, я не могу игнорировать сей непреложный факт. Вопрос! Важнейший на сегодняшний день: что вам сказали местные власти по поводу гостиничного бизнеса? Вернее, не так. Что они предложили неприемлемого для вас?

– Наш пляжик. – Василий остановился, указывая вниз, на песчаный пятачок у реки. – Со смехотворным заборчиком. Правый край, как видите, завалили малолетние аборигены.

Жиденькая сетка-рабица обозначала весьма символичные границы частного пляжа, но и с ними не намеревались мириться «местные».

– Вы тут чужой, как чужой и ваш пляжик для деревенских мальчишек с той стороны. Не страшно им, кстати, плавать сюда по такому течению?

– А бог их знает. Еще о деревенских думать. А власти? – Говорун хлопнул себя поочередно по руке и ноге. – Предупредили, что в планах района расширять дачную застройку. Рубить лес. Даже фантастический проект есть с гольф-клубом. Я спросил: может, с яхт-клубом перепутали? Для гольфа что-то многовато работы по вырубке… хм… Ничего, говорят, справимся. Вот, собственно, и все.

– Ну а что, что предложили? – Люша решила поворачивать к отелю – комары свирепствовали немилосердно.

– Да ни черта они не предложили! – Василий отмахнулся от Люши, как от очередного назойливого кровососа. Он взирал на нее с высоты своего роста, будто жираф на насекомое. Говорун и вправду несколько напоминал африканского верзилу: длинной шеей, оттопыренными ушами, круглыми глазами «со слезой». Впрочем, он не смотрелся несуразно или беспомощно. В деловитой агрессивности, скорее, угадывался некрупный хищник.

– Что вы смотрите так недоверчиво? Я им просто не дал такой возможности – навязывать мне что-то. Не пришел на беседу в администрацию. И на ужин не пошел. И по телефону говорить не захотел.

– Да как же вы собираетесь бизнесом заниматься, игнорируя всех и вся?!

– Почему всех и вся? Проверки встречаю во всеоружии. В июне вон пять штрафов наложили. – Говорун захохотал и яростно почесал локоть. – Давайте домой! Это уже какие-то бронтозавры, а не беременные комарихи.

– Я вас совсем не понимаю, Василий. Не легче платить мзду первоисточнику ваших бед, чем всем этим мелким сошкам, которые «закошмарят» вас до разорения?

– Это мы еще посмотрим, кто кого «закошмарит». Нужно просто безупречно делать свое дело.

«Он или конченый дурак, или упертый святоша», – подумала Шатова.

– Послушайте, Юля, я вовсе не кретин, как вы думаете. Просто я очень хорошо помню своего знакомого Пашку Трюкова. Он так любил своих благодетелей из «Рыболовства», так прикармливал их! Лучше, чем своих бриллиантовых лососей. А два года назад его «накормили»… двумя контрольными в голову, и все рыбное счастье закончилось. Человеческое, впрочем, тоже. Сколько волка ни корми, как говорится…

Люша едва поспевала за Василием, ускорившим свой широченный шаг.

У ворот гостиницы она все-таки задала вопрос:

– Зачем же вы, зная, сколь опасно и трудно заниматься у нас коммерцией, взялись за это дело?

– А почему они, а не я?! – развернулся вдруг к ней Говорун, и Люша чуть не уткнулась в его солнечное сплетение: примерно до центральной точки Васиной груди доставал ее любопытный нос.

– Что, они – эти «сильные мира» – из других костей, кожи, нервов, мозгов состоят?!

Люша почувствовала, что этот вопрос он задавал себе бессчетное количество раз.

Сыщица почесала укушенную комарихой щеку и очень серьезно ответила:

– Думаю, да. Из других.

– Да нет же! Я-то знаю, что это нормальные люди! Просто они умеют брать на себя ответственность. Предельную ответственность. – Пролетарской нравилась роль интервьюируемой.

Фильм «Джентльмены удачи» шел ненавязчивым аккомпанементом к задушевной беседе двух чаевниц: Юлии и Адели Вениаминовны.

В холле гостиницы царил уютный сумрак. Люша с удовольствием прихлебывала цветочный чай, полулежа на мягком, убаюкивающем диване. Рядом в кресле, укутав ноги пледом, сидела Адель Вениаминовна. Сцену с кражей золотого шлема она проспала, но далее, когда в игру вступил директор детского сада, Пролетарская оживилась. Тут-то Люша и зацепила ее фразой о ностальгии по советским временам. От истории перешли к современности. Пролетарскую категорически не устраивали времена и нравы. И народ. Да разве это народ?

– Пьянство, тупость, тьма необразованности, лень, – с трагизмом в голосе журчала Адель Вениаминовна.

– Зато властители мира у нас святы и безупречны. А главное – оборотисты. Такие обороты делают! – поддала сарказму Люша.

– Геббельсовская пропаганда зомбированных СМИ! – отшатнулась от нее вдова, тряхнув подбородком. В формулировке прозвучала выстраданность.

А потом Пролетарская и высказалась относительно нормальности людей, кормящихся при власти.

– Да-да, нормальные люди, которые не бегут от ответственности. Взять моего сына! – Старушка наконец вырулила на нужную сыщице тему. – Он работает по четырнадцать часов с одним выходным в неделю. В вашем представлении Алексей – алчный чинуша. В моем – бесправный заложник системы.

– А он работает в одном из министерств?

– Не будем, Юленька, называть структуры и должности. Он на передовой, – зазвенел пафос в голосе старушки. – Занимается проклятыми имущественными отношениями. – Несчастная мать обреченно поникла.

«Оба-на! Как горячо-то… А с покойным Говоруном деловые контакты поддерживал этот “боец”?»

Но Адель Вениаминовна не дала сыщице «прощупать» эту версию. Она вдруг закивала головой, призывая Люшу подсесть поближе, и зашептала с горячностью:

– Вы обратили внимание на поведение этой журналисточки? Ну этой, Зульфии, прости господи! Нет?! Она просто не в своей тарелке после этого случая.

– Но это вполне естественно – такое потрясение: работодатель погиб, жених – едва не погиб. И все из-за какой-то нелепой случайности. – Люша старательно таращила глаза и прижимала руки к груди.

Пролетарская саркастически рассмеялась, презрительно зыркнув на недалекую дамочку: