– Чего того?

– Свадьбу. Детишек. Дом, – говорит и, словно издеваясь, улыбается.

Нет, ну, вот гад ведь. Точно, гад!

– И не того и не этого! – показываю язык и, выдернув пальцы из захвата, беру с полки полотенце и демонстративно ухожу. 

Хочу в душ. В ледяную воду. Срочно. 

А еще не хочу видеть его взгляд, хочу смыть его сногсшибательный парфюм, который, кажется, прочно въелся в мою кожу вместе с его прикосновениями, и вообще хоть на полчаса хочу получить личное пространство. Выдохнуть и взять себя в руки, перестав растекаться лужицей при одном его взгляде.

Что происходит? Что так поменялось-то? Он как был несносным начальником, так им и остался. Просто антураж поменялся. Картинка стала ярче, а вот моя к нему ненависть сильнее. 

Однозначно.

Парочка свободных часов до обеда стали для меня спасительным глотком воздуха. 

Приняв душ и переодевшись с этого жаркого платья в легкий сарафан, я смогла-таки уломать Илью провести для меня небольшую экскурсию по дому, который оказался раза в три больше, чем я предполагала. А еще примерно в десяток раз дороже по обстановке, чем я прикидывала.

Что ни картина, то мировой шедевр. Что ни мебель, то дорогие породы. Множество спален, наличие которых снова заставляет злиться на такую несправедливость, как необходимость ночевать с Ильей в одной комнате, пара кабинетов, личный спортивный зал и отдельный домик для персонала. Конечно, не Эмма Константиновна же прикладывает свои ухоженные ручки к уборке и готовке. Да и чтобы убрать такой дворец одной, нужен, наверное,  месяц. Поэтому в штате семьи Сокольских работают, как минимум, два личных повара и две горничных. Еще пара ребят из службы охраны.

Пока мы бродили по дому, и я с огромными от удивления глазами рассматривала чуть ли не каждый угол, Илья, совершенно не понимающий, что значит “попасть в другой мир”, терпеливо шел за мной и только изредка посмеивался, напоминая, что я рискую своей слюной испортить их персидские ковры.

– Давно твоя семья владеет этим домом? – спрашиваю, когда уже спускаемся по широкой лестнице в фойе, направляясь на тот самый обед с семьей. Честно говоря, от мысли, что придется снова встретиться с хозяйкой дома, меня слегка потряхивает.

– Мне было примерно семь, когда мы сюда переехали, – заложив руки в карманы, с мечтательной улыбкой на губах говорит мужчина. – Помню, для меня этот дом казался чересчур огромным, и я вечно боялся в нем заблудиться.

– Правда? – смеюсь, замирая и не дойдя до пола двух ступенек. Стоит только представить такого вот взрослого и уверенного в себе Сокольского маленьким трусливым мальчишкой, губы расплываются в улыбке сами собой. Картинка, мягко говоря, забавная и до ужаса милая.

– Правда, Настя. Ничто мирское мне не чуждо, – обводит взглядом белый мрамор стен и, ловя мой заинтересованный взгляд на себе, совершенно по-джентельменски подает руку. – С тех пор, правда, здесь шел ремонт и не раз. Лет десять назад родители практически с нуля все сделали. Провели капитальную перестройку.

– Ты любишь сюда приезжать? Просто, сколько мы работаем… – выпаливаю и тут же понижаю голос до шепота, – ну, в общем, нечасто ты летал в Монако за эти два года.

– Ты, однако, знаешь обо мне все, Загорская?

– Ты удивишься, как много, – усмехаюсь, припоминая, сколько мы вместе “пережили”. – Но, думаю, что все же не все, – продолжаю задумчиво и вкладываю свою ладошку в его. – Так ты не ответил.

– Не особо, – кажется, спустя целую вечность говорит Илья.

– А что так? 

– Есть воспоминания, которые… – поджимает губы Сокольский и отводит взгляд, подталкивая меня к тому, чтобы продолжить путь. – Просто у меня нет на это времени. 

Врет.

Точно врет. Уж я-то знаю.

Но, думаю, раз Илья говорить не хочет, зачем я буду лезть в его душу. Да и вряд ли эта информация принесла бы хоть какую-то пользу в нашей игре.

 – Знаешь, меня и правда беспокоит, что я о тебе почти ничего не знаю, – спустя какое-то время говорит мужчина, притормаживая у дверей в обеденный зал. Место, мягко говоря, неуместное для такой беседы, но его это, кажется, совершенно не смущает. – Стоило бы это исправить.

– Н-да? – ухмыляюсь, – не беспокойся, моя жизнь не так интересна, как твоя, – улыбаюсь, но как-то печально, и Илья это замечает, а потом и вовсе перехватывает взгляд, устремленный в окно.

– Кто твои родители? Братья, сестры? Кошки, собаки? С кем живешь? – посыпались на меня вопросы полушепотом, как из рога изобилия. И тон, и взгляд говорят об абсолютной заинтересованности Сокольского. Надо же, ему стала интересна чья-то персона, кроме его самого? 

Я почти польщена.

– Разве тебе не отправили на меня досье? Личное дело? Резюме? Хоть что-то? – удивленно выгибаю бровь. – Сейчас не самое лучшее время для знакомства, – стараюсь тонко намекнуть, что с той стороны двери слышится возня. Мы сейчас ступили на очень опасную дорожку: вести такие беседы в доме, где полно ушей, ведь, по легенде, мы все друг о друге знаем от и до.

– Не читал, – отвечает спокойно, как само собой разумеется, и это неожиданно задевает. Значит, я и правда так ему неинтересна, что он даже перед полетом не полюбопытствовал, кого с собой берет? Чертовски обидно.

– Ну, тогда все, что пожелает ваша фантазия, Илья Сергеевич, – отвечаю, как мне кажется, немного резко, понимая, что он, похоже, и правда не догадывается, что “за спиной” у меня никого. Пустота. 

Он же на мою реплику только ухмыляется и, больше не говоря ни слова, открывает дверь, за которой нас встречает просторная светлая столовая. Длинный стеклянный стол, за которым сидят уже ожидающие нас хозяева виллы: Эмма Константиновна и Сергей Денисович.

Рука Сокольского уже по обыкновению ложится на мою талию, чуть сжимая и по-прежнему волнением отдаваясь где-то в груди. Но в противовес внутреннему состоянию на наших губах гуляет расслабленная улыбка.

Взмах ресниц, невинный взгляд и полное погружение в образ глуповатой модельки.

Возможно, из меня и правда вышла бы неплохая лицедейка?

Илья учтиво отодвигает мне стул, приглашая присесть и как бы невзначай сжимая ладонями плечи. Вроде простой жест, но в этой ситуации он кажется таким интимным, и, похоже, точно так же думает и хозяйка дома, потому что одаривает меня презрительным взглядом, как бы напоминая о нашем недавнем разговоре. Снова опаляя своей ненавистью.

– Как долетели? – нарушает тишину за столом отец Сокольского, разливая по бокалам вино для нас с его женой и виски для себя и сына. Атмосфера не сказать, чтобы напряженная, но я точно чувствую себя не в своей тарелке.

– Отлично. Все-таки я понял, что предпочитаю передвижение на частных рейсах. Ты не собираешься в столицу? – вовлекает отца в беседу Илья, попутно протягивая мне бокал и совершенно случайно касаясь меня, и это прошибает током, поднимая волоски на руках.