Он хихикнул в ответ на ее откровенность и тут же узрелвидение, вплывающее во «Времена года», а Шарлотта Брэндон будто почувствовала,как у Алекса перехватило дыхание. Взглянув в том направлении, куда смотрел он,она увидела редкостно красивую, высокую, темноволосую молодую женщину, стоящуюу дверей с видом поразительно беззащитным и одновременно вполне независимым.Женщина была так прекрасна, что все в зале уставились на нее, не скрывая восхищения.Ее осанка была безупречна, посадка головы прямая, волосы, тщательно уложенные впучок на затылке, переливались подобно черному шелку. На ней были узкое платьеиз шоколадно-коричневого кашемира и роскошное меховое манто почти точно такогоже цвета. Кремовый шелковый шарф от «Гермеса» свободно повязан вокруг шеи, вушах жемчуга с бриллиантами. Словно не имеющие конца стройные ножки в чулкахшоколадного цвета и коричневых замшевых туфлях. Сумка тоже из дорогойкоричневой кожи, на сей раз не от «Гуччи», а от «Гермеса».

Столь красивого создания Шарлоте не попадалось уже с давнихпор, нельзя было не разделить восторга сына. Но когда Алекс, извинившись,оставил столик и заспешил навстречу гостье, его мать осенило, что про этудевушку ей хорошо было известно. Где-то видела Шарлотта это лицо, если несчитать, что оно просто типично для испанской аристократии. С грацией исамообладанием приближалась она к столику, словно шествовала юная королева,хотя стоило глянуть ей в глаза, и открывалась мягкость, робость, замечательносочетаясь с ее ошеломляющей внешностью. Теперь и Шарлотта едва удержалась отвосклицания, когда всмотрелась. Такую красавицу можно созерцать толькоблагоговейно. Как не понять ослепленность Алекса. Это же редчайшаядрагоценность!

– Мама, хочу познакомить тебя с Рафаэллой. Это,Рафаэлла, моя мать – Шарлотта Брэндон.

Шарлотта слегка удивилась, не услышав фамилии, но забыла освоем удивлении, заглянув в темные, незабываемые глаза девушки. Вблизи удалосьподметить, что она на грани испуга, дышит неровно, словно перед темпробежалась. Со всем тактом пожала она руку Шарлотте, позволила Алексу снять сее плеч пальто и села.

– Прошу прощения, что опоздала, миссис Брэндон. –Она, не таясь, посмотрела в глаза Шарлотте, на кремовых щеках проступилрумянец. – Я была занята. Трудно оказалось… освободиться.

Ее ресницы затенили взгляд, пока она поудобнее усаживаласьна стуле. Алекс же при виде ее начал таять. Это самая невероятнейшая женщина извсех, кого он когда-либо знал. И, оглядывая их, сидящих рядышком, Шарлоттаневольно подумала, что они составляют изумительную пару. Схожи цветом волос,оба большеглазые, отлично сложенные, с изящными пальцами. Ну чисто два юныхмифологических божества, коим суждено составить чету. Шарлотте пришлосьзаставить себя вновь поддерживать разговор, мило улыбаясь:

– Ничего страшного, дорогая. Не волнуйтесь. Мы сАлексом обменивались новостями. Он сказал, что вы тоже вчера прилетели изСан-Франциско. Повидать друзей.

– Встретиться с мамой. – Рафаэлла стала понемногуосваиваться, однако, еще только садясь, отказалась от спиртного.

– Она живет здесь?

– Нет, в Мадриде. Здесь она проездом, по пути вБуэнос-Айрес. И решила, что… ну, у меня есть повод появиться на несколько днейв Нью-Йорке.

Все трое заулыбались, Алекс предложил заказать ленч, а потомуж беседовать. Так и поступили. После Рафаэлла призналась Шарлотте, как многодля нее значат написанные ею книги.

– Надо сказать, в прежние времена я обычно читала их наиспанском, иногда – на французском, а переехала в вашу страну, так мой…

Она вспыхнула и потупилась. Собиралась сказать, что мужпокупал ей романы Шарлотты в английском оригинале, но поспешно умолкла. Это неахти как благородно, но не хотелось обсуждать сейчас Джона Генри.

– Стала покупать их на английском и теперь уже их толькона английском и читаю. – И вновь погрустнела, бросив взгляд наШарлотту. – Вы не представляете себе, как много ваше творчество значит дляменя. Иной раз подумываю, что только оно… – голос звучал все тише, едваслышно, – что порой именно оно помогало мне жить.

Угасание ее голоса было явственно очевидным для Шарлотты,Алексу же вспомнился тот вечер, когда он увидел ее в слезах сидящей наступенях. Сейчас, среди помпезности нью-йоркского ресторана, он строил догадки,что за тайна лежит тяжким грузом на ее душе. А теперь не сводит она глаз с егоматери, скромно и благодарно улыбается. Тут Шарлотта, особенно не задумываясь,тронула ее за руку.

– Для меня они полны значимости, пока я их пишу. Аважно, чтоб они означали что-то для таких, как вы. Спасибо, Рафаэлла. Вы мневысказали прекрасный комплимент, в нем в некотором смысле оправдание моейжизни. – А следом, словно угадывая нечто сокровенное, мечту, давний порыв,спросила напрямую: – Вы тоже пишете?

Рафаэлла покачала головой, чуть улыбнувшись:

– О нет! – И засмеялась. – Но сказкирассказываю.

– Что ж, это первый шаг к писательству.

Алекс молча разглядывал их. Восторгался, наблюдая их вместе,наблюдая многосторонний контраст между двумя красивыми женщинами, одна изкоторых зрелая и достигшая успеха, а другая так молода и хрупка, одна – седая,у другой – черные волосы, одну он прекрасно знает, а другую не знает совсем. Нохочет узнать о ней больше, чем о ком-нибудь до сих пор. Глядя на них, онуслышал, как Шарлотта продолжила беседу:

– Какие же сказки вы рассказываете, Рафаэлла?

– Развлекаю детишек. Летом. Всех своих младших кузин икузенов. Каждое лето мы проводим в нашем фамильном доме в Испании.

Познания Шарлотты относительно подобных фамильных «домов»подсказали ей, что в виду имеется нечто посолиднее.

– Семья у нас очень большая, и мне нравится верховодитьнад детишками. Вот и рассказываю им сказки, – улыбка ее быласветла, – а они слушают, переживают, хохочут. Это прелесть, душа ненарадуется.

Шарлотта с сочувствием встретила эти слова и, вглядевшись, внезапновсе сфокусировала в памяти. Рафаэлла… Рафаэлла… Испания… фамильное поместьетам… и Париж… банк… Пришлось бороться с позывом высказать нечто вслух. Взаменже она позволила Алексу поддержать беседу, а сама поглядывала на девушку.

Ей хотелось бы знать, известны ли Алексу все подробности. Ивозникало подозрение, что он о них и ведать не ведает.

Побыв всего час, Рафаэлла огорченно, но нервно сверилась сосвоими часиками:

– Мне очень жаль… Боюсь, надо возвращаться к матери, ктете, к кузинам. А не то они подумают, что я сбежала. – Она не сталарассказывать матери Алекса, что под предлогом головной боли уклонилась отленча.

Ей отчаянно хотелось познакомиться с Шарлоттой Брэндон иснова повидать Алекса, ну хоть разочек. Теперь тот предложил проводить ее до таксии, оставляя мать за очередной чашкой кофе, пообещав незамедлительно вернуться,удалился под руку со своей обольстительной знакомой. Перед уходом она высказалаШарлотте все приличествующее случаю, на мгновение глаза их встретились,остановились друг на друге. Рафаэлла словно бы поведала ей обо всей своейсудьбе, а Шарлотта словно бы призналась, что все это ей известно. Это был одиниз примеров бессловесного взаимопонимания, какое случается между женщинами, и,пока смотрели они одна на другую, сердце Шарлотты устремилось к прекрасной юнойдаме. Пока они были вместе, Шарлотта вспомнила все обстоятельства, теперь этоуже не было темой трагических комментариев в прессе, ей открылась действительноодинокая молодая женщина, которая испытала эту трагедию. На миг возниклопобуждение обнять ее, но вместо этого Шарлотта лишь пожала, прохладную точенуюладонь и проводила взглядом обоих уходящих – столь очаровательного сына и стольпотрясающе привлекательную девушку, – которые спускались по лестнице.