Публика с шумом и криками рванула к столу. Стульев хватило далеко не всем, кто-то устроился на подоконнике с тарелкой и бокалом, кто-то просто на полу, поджав по-турецки ноги.

Женя, наконец, увидела Карцева. Тот стоял далеко от нее, у самых дверей, рядом со своим соседом по номеру — Сидоренко. «Хорошо хоть пришел, — обрадовалась она. — А то мог и бы на Новый год завалиться спать». Карцев поднял голову и поглядел в ее сторону. Женя улыбнулась и помахала ему рукой. В этот момент она не опасалась Любы и Санька — кто знает, кому она машет в битком набитом зале? На лице у Карцева отразилось недоумение. Затем оно словно окаменело. В следующее мгновение он внимательно уставился себе под ноги.

Грянула музыка. Над столом захлопали пробки от шампанского.

— Внимание! Наполняем бокалы! — командовал ди-джей. — Кавалеры, не забывайте обслужить дам! Милые дамы, улыбайтесь, ведь сегодня самый лучший день в году!

— Ура! Да здравствует фестиваль! — крикнули в ответ.

Санек разлил шампанское в бокалы.

— Что ж, проводим старый год. Он был не из худших.

— Согласна, — серьезно подтвердила Женя.

— Bay! — Люба звонко чокнулась своим фужером.

— Пошли танцевать, — попросил Женю Санек, когда она допила шампанское.

— Пойдем.

Он увлек ее на середину зала. Верхний свет погас, помещение утонуло в полумраке, по стенам, полу и потолку метались разноцветные лучи. Женя и Санек танцевали, обнявшись, и вполголоса переговаривались.

— Этот Новый год я надолго запомню, — сказал Санек, слегка наклоняясь к Жениному лицу.

— Почему? — одними губами спросила она.

— А ты не догадываешься?

Она улыбнулась и покачала головой.

— Потому, что я встречаю его с тобой. Ты самая лучшая девчонка, которую я когда-либо знал.

— Это признание?

Санек усмехнулся и тесней прижал Женю к себе.

— Если хочешь, считай, что да.

— Лучше я не буду так считать.

По его лицу промелькнула тень разочарования, но он сдержался.

— Ты очень неприступная, Женечка.

— Все дело в том, что я не могу ответить на твои слова.

— Понял. — Санек кивнул. — Ну и не отвечай. Не заморачивайся. Будем просто танцевать. Мне пока и этого достаточно.

— Пока?

— Не цепляйся к словам. Лучше слушай — это моя любимая музыка.

Женя улыбнулась и качнула головой в знак согласия. Боковым зрением она видела Любу — та тоже танцевала с каким-то высоким темноволосым парнем. Вид ее выражал высшую степень блаженства.

«Наверное, это и есть тот самый кадр из Тулы, — догадалась Женя. — Ничего себе, симпатичный».

Они протанцевали еще несколько медляков и вернулись к столу. На круглых настенных часах было без четверти двенадцать. Кто-то притащил здоровенный цветной «Рубин», и все увидели на экране изображение Спасской башни. Потом грянули куранты.

Женю с головы до ног обсыпали конфетти. Она пила шампанское, заедала его шоколадом, кто-то целовал ее, желал счастливого Нового года, она смеялась и чувствовала себя совершенно пьяной. Оглушительно гремела музыка, острил в микрофон ди-джей. Затем Санек и Люба потащили ее танцевать в огромный общий круг. Женя пробовала отбиться, но они крепко держали ее за обе руки.

Иногда ее мысли прояснялись, и тогда она вновь вспоминала о Женьке Карцеве. «Ну, и где же ты? — шептала Женя с горькой усмешкой. — Почему не подходишь? Чего ждешь? А Санек, между прочим, неплохой парень. Вот возьму — и влюблюсь в него, тебе назло».

Ей казалось, что Женька слышит ее. Он по-прежнему торчал в самом дальнем углу зала — совершенно один, и вид у него был совсем не праздничный — какая-то поношенная рубашка и такие же старые, затертые джинсы.

«Через три танца подойду к нему, — отчаянно решила Женя. — Приглашу сама. Пусть знает, что есть женщины в русских селеньях».

— Жень, скорее! — жарко выдохнул ей в ухо Санек. — Там конкурс на самую лучшую пару. Приз — бутылка шампанского. Пойдем, поучаствуем.

— Ты что, Саш? Какая мы пара? — воспротивилась, было, Женя, но тут подоспела Люба.

— Трудно тебе, что ли? Всего-то и нужно станцевать вальс. Ты же умеешь!

— А ты не умеешь?

— Я не так. Иди, давай! — Она принялась толкать Женю в спину по направлению к ди-джею.

— Бред какой-то, — бормотала та.

Однако ей не хотелось расстраивать Санька — он смотрел на нее с такой мольбой и надеждой. Они протанцевали вальс, получили обещанную бутылку, которую тут же распили на троих. Женя почувствовала, что ноги больше не держат ее.

«Нет, так нельзя, — приказала она самой себе. — Я же хотела пригласить Женьку. Кстати, где он там?»

Женя глянула туда, где еще десять минут назад находился Карцев, но его место уже было занято другим. Она еще поискала его глазами, но он бесследно исчез, точно сквозь землю провалился. Женя ощутила, как на нее наваливается усталость и тоска. Санек и Люба тоже куда-то делись, она стояла одна посреди зала, ослепленная прожекторами и оглушенная ревом колонок. Ей захотелось немедленно уйти, очутиться в темноте и тишине, а главное, в одиночестве. Женя медленно, нетвердо ступая, побрела к выходу. У самых дверей ее догнала Люба.

— Ты куда?

— Пойду отдохну. Я, кажется, перебрала лишку.

— Пошли лучше к Насте. Она в Москве книжку купила офигенную, «Оракул» называется. Предсказания на все случаи жизни, сбываются на сто процентов. Туда все девчонки сейчас придут гадать.

— Любка, я лучше спать лягу. У меня голова кружится.

— Перестань! Я тоже устала не меньше тебя. Нельзя же в новогоднюю ночь дрыхнуть, как сурок. Идем!

Люба повлекла Женю за собой. Та хотела спросить, куда делся Санек, но потом решила, что лучше промолчит: делся и делся, ей же от этого легче, меньше проблем.

В Настином номере уже сидело человек семь девчонок, все полупьяные, разгоряченные, с блестящими, шальными глазами. Вещую книгу Настя держала в руках — это был маленький томик в твердом черном переплете. На обложке золотым тиснением шла надпись старославянскими буквами «Оракулъ».

— В очередь, девчонки, — потребовала маленькая конопатая Марина Звягина. — Будете за мной.

— Ладно. — Люба кивнула, устраиваясь на краю одной из кроватей. — А первый кто?

— Нинка. Мы уже начинаем. — Настя зачем-то потрясла книгу, будто в ней затерялись деньги, и произнесла, обращаясь к худенькой востроносой Нине Завьяловой. — Загадывай страницу.

Нинка наморщила маленький лобик.

— Пятьдесят пятая.

Настя деловито перелистала том.