В комнате было не темно и не светло. Клубился серый сумрак. Женя тотчас почувствовала тревогу. Светает только в половине девятого, а она должна была проснуться в шесть тридцать. Женя рывком схватила с тумбочки мобильник. Так и есть! Часы на экране показывали восемь пятнадцать. Она проспала! Не услышала сигнал будильника! Никогда раньше с ней такого не бывало. Господи, вот кошмар! Через пятнадцать минут Любка будет ждать ее на Баррикадной. Ей даже позвонить нельзя, наверняка она уже в метро.

Женя вскочила с кровати и бегом бросилась в коридор. Дверь в комнату матери была плотно закрыта — та спала, очевидно надеясь, что Женя ее разбудит. Она вбежала в ванную, включила кран с ледяной водой, наспех умыла лицо. Бог с ней, с Любкой, она догадается, что вышло недоразумение и поедет на вокзал одна. Сейчас главное — успеть к поезду. У нее в запасе ровно час, а добираться до Комсомольской площади не меньше сорока минут. Хорошо еще, что Женя с вечера собрала все нужные вещи вплоть до мыла и зубной щетки.

Кое-как приведя себя в порядок, она забежала на кухню, включила электрочайник, приготовила себе чашку крепкого кофе и, обжигаясь, выпила его. В это время в дверях показалась взъерошенная со сна голова матери.

— Ты почему не завтракаешь? — зевая, спросила Ольга Арнольдовна. — И чего не разбудила меня? Я бы тебе еду приготовила.

— Мам, я проспала. У меня ни секунды лишней. Давай прощаться.

— Как прощаться? — заволновалась Ольга Арнольдовна. — Без завтрака? Вот так, на бегу? Надо же присесть на дорожку.

— Садись. — Женя подсунула ей табурет. Сама присела на краешек и тут же вскочила. — Все. Чао. Я позвоню.

— Давай хоть бутерброды тебе с собой сделаю! — не унималась Ольга Арнольдовна.

— Никаких бутербродов. У меня с собой полно еды. А у Любки еще больше. Пока, мамуль, — Женя ткнулась губами матери в щеку и вылетела в прихожую. Мигом обулась, накинула пальто, подхватила сумку и была такова.

Она хотела для скорости поймать машину, но потом решила, что застрянет в пробках. Метро в этой ситуации казалось более надежным.

Однако ей не повезло. Поезд, следовавший по кольцу, ежеминутно останавливался в туннеле. От страха опоздать у Жени снова разболелась голова. Она старалась не смотреть на часы, но взгляд ее против воли то и дело устремлялся на циферблат. Прошло не меньше двадцати минут, пока состав, наконец, одолел считанные станции от Краснопресненской до Комсомольской.

Женя выскочила из вагона и почти бегом помчалась по лестнице. Едва она очутилась на улице, в сумочке тут же запел мобильник. Женя на ходу вытащила телефон.

— Ты где? — кричала в трубку Люба. — Мы все уже собрались. Что случилось?

— Ничего особенного, — тяжело дыша от быстрой ходьбы, сквозь зубы проговорила Женя. — Просто я проспала. Не услышала будильник.

— А говорила, что любишь иметь в запасе много времени! — колко поддела Люба. — Сколько тебе еще идти?

— Пять минут. Я уже около вокзала.

— Ладно, я передам Саньку. А то он чуть с ума не сошел от волнения.

— Передай. — Женя отключила сотовый и вошла под своды Ленинградского вокзала.

Она еще издали заметила на одном из перронов большую, пеструю толпу и, стараясь не терять темпа, устремилась к ней. Вскоре от компании отделился силуэт и поспешил ей навстречу. Это, конечно, был Санек — Женя уже видела его радостное и возбужденное лицо и слышала обращенное к ней «Женя, наконец-то!» Он подлетел, обнял ее, выхватил из руки сумку. Она вдруг почувствовала, что ее не держат ноги и, против воли, повисла у него на локте.

— Устала, бедная, — сочувственно произнес Санек. — Ты не торопись, мы успеваем.

Женя, прищурившись, вглядывалась в толпу, тщетно пытаясь найти среди хористов Женьку Карцева. Мгновение спустя она увидела его, стоящего чуть поодаль от других, в потрепанной черной куртке и без шапки. Его светлые волосы были покрыты снежинками. Издали казалось, что это седина. Женя нарочно подольше задержала на нем взгляд, надеясь, что он почувствует его и обернется, но Карцев продолжал стоять к ней вполоборота, сосредоточенно разглядывая состав.

К Жене бросилась Люба.

— Ну, Женюра, ты и даешь! Сейчас бы уехали без тебя. Посадка уже идет полным ходом. Скорее! — Она схватила ее за руку и потянула к поезду. — У нас места рядом. Ты, я и Санек, а напротив Ольга Дурова, Наташка Козлова и Настя. Да что вы там копаетесь?

— Спокойно, Чакина, — с усмешкой скомандовал Санек, занося в тамбур вещи. — А то взорвешься от избытка энергии.

Он отыскал нужное купе. Там уже сидели подружки Наташа Козлова и Оля Дурова. Не хватало лишь белокурой и смешливой Насти Губаревой.

Девушки устроились на скамейке, Санек запихнул сумки на багажную полку и сел рядом с Женей, вплотную прислонившись к ее боку. Она чувствовала, как от его тела исходит волна желания. Ей захотелось оказаться подальше.

— Любань, давай махнемся. Я к окну, у меня голова со вчерашнего дня трещит.

— Пожалуйста. — Люба озорно глянула на Санька, пожала плечами и встала.

— Я тоже пересяду, — тут же заявил тот, передвигаясь вслед за Женей.

— Что, и у тебя с головой непорядок? — съязвила Люба.

Девчонки напротив весело пересмеивались и шушукались. Санек оставил вопрос Любы без внимания, наклонился поближе к Жениному уху и шепотом спросил:

— Ты позавтракать-то успела? Хочешь пирожок с курагой?

— Нет, спасибо. У меня и так в горле пересохло.

— У меня есть бутылка «Нарзана». Достать?

— Ну, давай, — согласилась Женя.

Санек вытащил из рюкзака «Нарзан», открыл и разлил в пластиковые стаканчики. Хватило на все купе.

— За отъезд, — провозгласила Люба, поднимая свой стаканчик.

— А мы, действительно, тронулись! — закричала Наташка. — Смотрите, перрон движется.

За окнами, действительно, медленно плыла платформа. В дверях показалась румяная физиономия Насти.

— А вот и я. Не ждали?

Компания дружно пила минералку.

— Эх, — мечтательно протянула Люба, глядя на мелькающие за окном киоски. — Сейчас бы сюда пивка.

— Всеволод Михалыч пиво запретил, — тут же встряла Настя.

— Подумаешь! — Люба пренебрежительно хмыкнула и заговорщицки подмигнула Саньку. — Сейчас отъедем подальше, можно будет смотаться в вагон-ресторан. Возьмем там пару банок «Клинского», ничего страшного не случится.

— Любаня, не нарушай дисциплину, — строго проговорила Женя.

Она понемногу приходила в себя от бешеного бега. Головная боль утихла, на душе стало спокойно и хорошо. Это свершилось — они едут! Через семь часов она увидит Питер, в котором была лишь один раз в жизни, когда ей исполнилось пятнадцать. Они ездили туда с отцом и Ингой совсем незадолго до его смерти. Женя до сих пор помнила свой восторг, когда она увидела гранитную набережную Невы, ее свинцовые воды под таким же свинцовым небом, графически четкие силуэты зданий, наполненную воздухом ширь Дворцовой площади.