Вслед за Филостратом, Псевдо-Климент рассказывает нам об огромных костях, которые сохранились до сих пор, считая это доказательством существования древних гигантов, а рассказы о браминах и упоминания о скифах в «Жизни Аполлония Тианского» имеют свои аналоги в «Признаниях», где в ряде коротких глав сообщается об этом и других необычных народах. Петр, конечно, был евреем, а не эллином, как Аполлоний, но среди его спутников были люди, которые отлично разбирались в греческой философии и могли долго обсуждать затронутые ею вопросы. Они также ценили языческое искусство и, с согласия Петра, посетили храм на острове и «искренне любовались» «великолепными колоннами и величественными творениями Фидия».

Подобно тому, как Аполлоний знал все языки, которым его никто не учил, так и Петр был столь наполнен Божьим Духом, что «обладал знаниями обо всем на свете» и «даже греческое учение не было ему незнакомо»; но снисходить до его обсуждения, отказавшись от своих обычных божественных разговоров, он не желал. Климент, однако, чувствовал, что должен немного просветить Петра в греческой мифологии. Подобное смешанное отношение — презрение к «греческой болтовне» и преклонение перед божественным откровением, и, в то же самое время, уважение к греческой философии, если сравнивать ее с другими учениями, было очень типичным явлением для христианских авторов во все годы существования Римской Империи.

Наука и религия

То же самое отношение существовало и к естествознанию. В самом начале произведения Климента интерес к отношению древнего мира к науке о природе демонстрирует вопрос, который кто-то задал Барнабе, когда он начал проповедовать о Сыне Божьем. Его Римские проповеди описаны в «Признаниях», а Александрийские — в «Проповедях». Один человек из толпы, слушавший его проповедь, задал ему вопрос: «Почему такое крошечное создание как муха имеет не только шесть ног, но еще и крылья в придачу, а слон, несмотря на свое огромное тело, наделен лишь четырьмя ногами и не имеет крыльев?». Барнаба не ответил на этот вопрос, а только сказал, что мог бы ответить, если бы захотел, оправдав себя тем, что не стоит говорить о простых созданиях с теми, кто еще ничего не знает о своем Создателе.

Интерес к естествознанию

Тем не менее, подобное нежелание обсуждать вопросы естествознания ни в коей мере не было характерно для Климента. Пётр не только объяснил Клименту, как был создан мир, но и сообщил ему, что после завершения процесса творения Бог «поставил одного ангела над всеми ангелами; один дух — над всеми духами, одну звезду — над всеми звездами, одного демона — над всеми демонами, одну птицу — над всеми птицами, одну тварь — над всеми тварями, одного змея — над всеми змеями, одну рыбу — над всеми рыбами» и «одного человека — над всеми людьми, и этого человека звали Иисус Христос». Позже он публично защищал крещение в воде на основании того, что «все вещи были созданы из воды» и что вода появилась самой первой.

Мы также видим, как Никита принимает греческие идеи о четырех элементах, о том, что Вселенная имеет форму сферы, и о том, что небесные тела движутся, «согласно установленным законам и периодам», цитируя «Тимея» Платона. Он также упоминает о том, что Аристотель открыл новый пятый элемент, обсуждает теорию Эпикура о существовании атомов и ссылается на «механическую науку». Далее он говорит о создании растений, животных и человеческих существ как о доказательстве божественной воли и провидения. Для этого он приводит целый ряд примеров: чудесное создание животных из земли, например, кротов, и змей — из пепла, и утверждает, «что ворона зачинает [птенцов] во рту, а детеныши ласки рождаются на свет, вылезая из уха матери (С другой стороны, в апокрифическом «Послании Барнабы» утверждается, что ласка зачинает детенышей в своей пасти и потому олицетворяет людей с нечистым ртом).

Симон Маг заявлял, что он — бессмертен, приводя в доказательство этого теорию, которая дожила до 13 века, и мы находим ее в творениях Роджера Бэкона и Петра из Абано. Согласно этой теории, его плоть «была так уплотнена силой его божественности, что могла существовать вечно».

С другой стороны, Никита утверждал, что внутренние органы ведут себя весьма разумно, и рассказывает нам, что кровь течет в теле, как вода в фонтане, «и сначала проходит по одному руслу, а потом растекается по многочисленным сосудам, как по каналам и орошает всю территорию человеческого тела своим живительным потоком». Чуть позже Аквила привел естественное объяснение радуги.

Бог и природа

Следует отметить одну тенденцию, присущую патристической литературе, которая присутствует даже в творениях тех отцов, которые с негодованием отвергают дуализм манихеев — различать Бога и природу и приписывать все пороки Вселенной природе. Никита не может согласиться «с теми, кто говорит о природе вместо Бога и заявляет, что все вещи были порождены природой»; он утверждает, что Вселенная была создана Богом.

Однако, Аквила, который поддерживал в этом споре своего брата, по-видимому, думал, что ответственность Бога за Вселенную закончилась, по крайней мере, частично, после того, как он ее создал. В любом случае, он признает, что «в этом мире одни вещи созданы как следует, а другие — как не следует. Поэтому, те вещи, — продолжает он, — которые были сотворены рационально, были сделаны Провидением; но те, которые были созданы нерационально и в беспорядке, появились из природы и притом совершенно случайно».

Грех и природа

Но, если верить Петру и его сподвижникам, даже природа порой восстает против грехов человечества. Аквила верил, что причиной чумы являются людские грехи; что, «когда Бог подвергает людей наказанию, он» (т. е. Солнце, называемое «верным слугой», которое первые христиане еще не перестали персонифицировать) «сияет еще ярче и сжигает мир в яростном огне», и что «те, кто уже познакомились с пророческим рассуждением, знают, когда и по какой причине в каждом поколении случаются град, чума и нашествия саранчи и тому подобное, и за какие грехи посылаются эти наказания». Петр дает понять, что природа иногда действует независимо от Бога, наказывая людей за грехи.

Он говорит: «Но я хочу, чтобы вы также знали, что такие души Бог карает не напрямую, но все им созданное восстает против и обрушивает кару на неправедных. И, хотя в современном мире Бог, по доброте своей, дарует свет мира и все, что дает земля, праведным и неправедным одинаково, однако не без горечи позволяет Солнце своему свету и другим элементам обслуживать неправедных.

И, вкратце, иногда даже, несмотря на Создателя, из-за преступлений негодяев элементы истощаются; поэтому либо плоды земные уничтожаются насекомыми, либо состав воздуха изменяется или солнечный жар возрастает сверх меры или льют бесконечные дожди или становится невыносимо холодно». Это сильно напоминает утверждение автора «Книги Еноха» о том, что человеческие грехи нарушают равновесие в природе и даже более близкую теорию браминов, изложенную в «Жизни Аполлония Тианского» о том, что длительная засуха — это наказание, которому мировая душа подвергает людей за их грехи.

Отношение к астрологии

Подобный рудимент теории о существовании мировой души; тенденция приписывать элементам и планетам эмоции и желания, а также персонифицировать их, и думать, что Бог правит миром опосредованно, опираясь на их помощь, помогает нам понять, что это отношение благоприятно для веры в астрологию. И вправду, в первой книге «Признаний» подробно описывается, как Создатель украсил видимое небо звездами, Солнцем и Луной, чтобы они «могли указывать на прошедшее, нынешнее и будущее» и чтобы эти небесные знаки, видимые всеми, могли «понять только ученые и умные». Астрология, соответственно, называется «наукой матезиса («знания» по-гречески), а астрологи, как это было принято в Римской империи, именовались «математиками». Сторонника даже самых крайних притязаний в этом искусстве не оскорбляют именем «шарлатана», но уважительно называют «ученым человеком», и его красноречием, манерами и спокойной речью восхищаются все люди и внимательно его выслушивают. Астрологию вовсе не считали противоречащей религии, наоборот, полагали, что она снабжает аргументами в пользу существования Бога; говорят, что Авраам «будучи астрологом, смог, благодаря рациональной системе звезд, распознать Создателя, в то время как все другие люди ошибались, и понять, что все на свете подчиняется Его провидению». Подчеркивается значение числа «семь», а двенадцать апостолов называются двенадцатью месяцами Христа, который является приемлемым годом Бога. Аналогичным образом гностики, последователи еретика Валентина, придавали большое значение Двойным декадам, группе из двенадцати эонов, и верили, по словам Иреная, что «Христос умер во время двенадцатого месяца. По их мнению, он проповедовал лишь один год после своего крещения». У Петра тоже было двенадцать учеников. Никита говорит о «человеке, который является микрокосмом в большом мире». Признается, что звезды могут оказывать не только благое, но и дурное влияние, и что астролог «может выявить дурное намерение, которое порождается злом»[24]. Тем не менее, автор «Признаний» считает, что «обладая свободой воли, мы иногда не поддаемся своим желаниям, а иногда — уступаем им», и что ни один астролог не может предсказать заранее, какой курс мы выберем.