Горностай копьем врезался в воду всего в ярде от него. Началась гонка в воде. Оба животных плавали куда быстрее, чем могли бы плыть человек или собака. Сначала горностай нагонял бурундука. Но бурундук отлично представлял себе, на что способны в воде он и его преследователь, и плыл уверенно, даже не оглядываясь. Горностай приближался к жертве дюйм за дюймом и сумел оказаться всего в двух футах от нее, но удержать темп он не смог, и бурундук начал постепенно, но уверенно отрываться от хищника. Ярдов через сто расстояние между охотником и жертвой выросло до добрых десяти футов. Тут горностай наконец понял, что как пловец он не ровня бурундуку, развернулся и поплыл к берегу – медленно, явно утомленный гонкой. Однако когда Уилл попытался ударить его палкой, выяснилось, что не так уж он и вымотан; уйдя от удара, горностай красноватой молнией исчез в подлеске.

– Медленно, медленно, – засмеялся Джо. – Тебе только за дикобразами гоняться.

– А на суше он бурундука поймал бы? – спросил Уилл, спеша сменить тему.

– Конечно, – ответил Джо. – Хорь, ласка, горностай – они, если хотят догнать, догоняют всех. Куница[63], большая такая ласка, золотисто-бурая, она на белок охотится. Куница по деревьям бегает быстрее белки, а прыгает почти так же далеко. Но куница тяжелее белки, и если белка все время перепрыгивает с дерева на дерево, иногда убегает от куницы… А еще, – продолжал Джо с растущим энтузиазмом, – чернокот[64]. Тоже куница, но большая-большая и ловит кого угодно.

– Чернокот? – удивился Уилл. – Как это кот может быть куницей?

– Просто имя, – ворчливо ответил Джо. – Чернокот – он такой же кот, как Уилл Брайт – это умный Уилл[65].

Уилл засмеялся.

– Ну давай, рассказывай про своего чернокота, куницекота или как его там.

– На дереве он похож на черного кота. На земле на черную лис у. Белка бегает по деревьям. Куница ловит белок, а старина чернокот – он ловит куниц. С дерева на дерево может на сорок футов прыгнуть, с дерева на землю прыгает с тридцати – запросто. На земле догоняет лису, легко. Старина енот, он хороший боец. Но чернокот всегда убивает енота. Черно-кот убивает рысь, на оленя прыгает с дерева, убивает сразу. Только чернокот не боится игл дикобраза.

– Я тебе так скажу, – ответил Уилл, – я лично болею за твоего чернокота. Голосую за всякого, кто против поркупина. А откуда ты знаешь про иглы?

– Дядя показал. Поймал чернокота в капкан. У того вся шкура в иглах, а не распухло, не болело. Мы с него шкуру сняли, а под ней полно иголок, все такими пучками, а в мясо ни одна не воткнулась.

– Вроде шпагоглотателя, – заметил Уилл. – А он хоть кого-нибудь боится?

– Да, – ответил Джо. – Есть еще куница-дьявол, она убивает чернокота, убивает волка, убивает человека.

– Шутишь!

– Если мы встретим старину Ноггъяя, сам увидишь, шучу я или нет, – только и ответил Джо.

С каждой пройденной мальчика ми милей ручей становился все у́же; наконец он привел друзей к вертикальной скальной стене в несколько сотен футов высотой, тут и там рассеченной трещинами в сероватом граните. Место было дикое и пустынное. Тени стали удлиняться: в это время Уилл, шедший на некотором расстоянии от товарища, заметил странное животное, которое на небольшом удалении пристально следило за ним, почти не прячась среди деревьев. Шерсть у него была в основном очень темного, бурого, почти черного цвета, голова наверху и по бокам – серая, а от плеч вдоль боков шли каштановые полосы. Даже издали были хорошо видны огромные кривые когти. Когда Уилл остановился, животное несколько раз потянуло носом воздух, распознавая запах пришельца, а затем неожиданно село на задние лапы, странно человеческим жестом прикрыло глаза передними лапами и всмотрелось в незваного гостя – снова с почти человеческим выражением. Мгновение спустя зверь опять опустился на четыре лапы и странной раскачивающейся походкой, изогнувшись так, что его круп был на целый фут выше головы, не спеша пошел прочь. Его мохнатый хвост наводил на мысль о гигантском скунсе, а шкура напоминала медвежью. Зверь ничуть не выглядел встревоженным; наоборот, он двигался с необычайной уверенностью. Уилл, стараясь двигаться бесшумно, поспешил к Джо и тихо (все, кто живет в лесах, быстро приучаются говорить тихо) рассказал ему об увиденном. Джо помрачнел.

– Он слышал, как мы про него говорим, – вымолвил он наконец. – Опасно говорить про дьявола. Его дух, он всегда слышит, и дьявол приходит.

– Этот смешной горбатый скунс-переросток – индейский дьявол?

– Больше про Ноггъяя не говорим, – остерег его Джо. – Он сильнее медведя, он яростнее дикого кота, он храбрее чернокота.

Уиллу еще не приходилось видеть такой тревоги на лице у его индейского друга. Да ему и самому стало неуютно без оружия. В одной из скальных расщелин Джо нашел корявый мертвый ствол тсуги с гладкими, очищенными ветром и временем сучьями. С некоторым трудом ему удалось отломать один крепкий сук с наростом на толстом конце, так что получилось грубое оружие, напоминавшее древние индейские боевые палицы. Джо взвесил его на руке, укоротил рукоять и отщепил часть «набалдашника», сбалансировав импровизированное оружие. Уилл в это время тоже нашел себе прямой буковый сук, из которого смастерил дубину.

Нанеся своим оружием несколько могучих ударов по воображаемым индейским дьяволам, Уилл заявил, что теперь они могут дать отпор целой стае таких зверей.

На ходу Джо рассказал Уиллу кучу историй про свирепость и дьявольскую хитрость каркажу[66], он же скунсовый медведь, индейский дьявол или росомаха. По всей видимости, Джо решил, что, раз зверь уже знает об их присутствии, о нем можно говорить – хуже не будет.