Джо ухмыльнулся.

– Да вряд ли, – ответил он. – Я думаю, вождь еще не вернулся домой. А даже если вернулся, бобр не станет драться, если только не загнать его в угол.

– Ну так вперед!

– Глубоко нырять, – возразил Джо. – И далеко. И вход может быть узкий. Можно застрять.

– Ладно тебе заранее трусить, – подзадоривал Уилл. – Где твой азарт? А застрянешь, так я тебя вытащу.

– Ну давай, – хмыкнул Джо.

Встав на краю плотины, мальчики сделали несколько глубоких вдохов, нырнули и сквозь темную воду поплыли ко входу в хатку. С обращенной к берегу стороны к хатке было пристроено что-то вроде пандуса, где были сложены и за креплены глиной бревна из «продуктовой» кучи. Этот пандус упирался в стену хатки прямо под круглым отверстием фута два в диаметре. С противоположной стороны хатки был второй, точно такой же, вход. Уилл доплыл до входа первым и на мгновение заколебался. Хотел бы он уметь задерживать дыхание на одиннадцать минут (это – рекорд для бобра)… Но он-то был мальчиком, и воздуха у него оставалось еще всего на считаные секунды. Что, если внутри ход сужается и он застрянет? Так ведь и захлебнуться можно прежде, чем удастся освободиться. Но тут он подумал, что, если он даже не попытается, Джо поднимет его на смех, и сильным гребком он подплыл к норе и нырнул внутрь почти так же быстро, как настоящий бобр. К счастью, оказалось, что ход на всем протяжении широкий и гладкий, и через секунду мальчик оказался в комнатке семи футов в поперечнике. В середине ее был устроен помост из палок и глины, на шесть дюймов поднимавшийся над водой и потому совершенно сухой. Ближе ко входу на этой платформе помещалось сухое и теплое гнездо, целиком сделанное из расщепленной в стружку древесины. Пообок было устроено еще одно ложе – из сухой травы и мха. А около обоих входов оставались небольшие пространства, залитые водой. Из щелей между поддерживавшими крышу сучьями в нескольких футах над полом в хатку проникали воздух и свет. Уилл только-только успел вскарабкаться на платформу, как из входного отверстия показалась голова задыхающегося Джо. К несчастью для индейца, владелец хатки в это время почивал на своей моховой постели. И в тот миг, когда Джо выныривал из воды, огромный черный зверь метнулся к выходу из хатки. Головы бобра и мальчика столкнулись с громким стуком. Трудно сказать, кто из двоих был больше поражен и напуган. Джо хрюкнул, словно кабанчик на забое, как позже определил этот звук Уилл, а бобриный вождь извернулся и черной молнией метнулся ко второму выход у. Один удар перепончатых лап и плоского чешуйчатого хвоста – и бобр, который оказался никак не меньше четырех футов в длин у, исчез в норе. Державшийся за край спальной платформы Джо с выпученными глазами выглядел так забавно, что Уилл от хохота чуть не скатился в воду.

– Добро пожаловать, мистер Куто́, – еле выговорил он наконец. – Мистеру Бобру пришлось спешно покинуть нас, поскольку у него назначена деловая встреча, однако он любезно просил меня принять вас. Не желаете ли перекусить с дороги? Может быть, кусочек тополя или вы предпочитаете в это время дня бук?..

Джо вылез на платформ у, упал рядом с Уиллом и некоторое время лежал молча, переводя дыхание. Потом он перекатился на теплую постель из стружек, которую только что покинул владелец. От стружек слабо исходил приятный мускусный запах.

– Крупнее бобра в жизни не видел, – промолвил он наконец. – И он черный. Редко-редко рождается черный или белый бобр – обычно они рыжевато-бурые. Шкура этого старины стоит кучу денег.

– По-моему, хватит и того, что мы его выгнали из дома, – заметил Уилл. – Отобрать у него еще и шкуру – это было бы чересчур!

Когда глаза мальчиков привыкли к полумрак у, они внимательно рассмотрели дворец изнутри.

– В погребе сырость, – отметил Уилл, – да и во дворе не мешало бы откачать воду, но в целом домик уютный и теплый. Если сильно похолодает, можно будет переехать сюда. Надеюсь, владелец ничего не будет иметь против соседей… Впрочем, Джо, – мрачно продолжил он, – мне почему-то показалось, что он был тебе не слишком рад. Боюсь, ты как-то задел его.

Джо ничего не ответил, только потер свежую шишку на макушке. Мальчики удобно свернулись в теплой постели и еще долго говорили о бобрах. Джо пересказал Уиллу множество историй об этих умных животных, слышанных им от трапперов. Когда-то бобры водились повсюду, от Мексиканского залива до Гудзона. Впрочем, во Флориде они не встречались, надо думать, из-за аллигаторов. Плотины бобров затапливали огромные лесные пространства. Затем вода губила лес, плотины разрушались, а дно бывших бобровых за пруд, покрытое илом и торфом, превращалось в тучные луга. Когда-то, задолго до прихода в Америку белого человека, бобровые запруды создавали плодородные почвы, запасали воду на время засухи и, сдерживая наводнения, сохраняли чернозем на склонах холмов. Уилл навсегда запомнил утро, проведенное в бобровой хатке. В полумраке Джо говорил о бобрах так, как он говорил бы о мудром, храбром и счастливом братском племени индейцев. Бобры находят себе супругу на всю жизнь, и они всегда готовы пожертвовать жизнью ради своих детей. Он рассказал, что его народ верит в то, что когда-то в мире не было ничего, кроме безбрежных вод, в которых жил гигантский Бобр. По велению Великого Духа Бобр нырнул и поднял со дна грязь и камень – из них Великий Дух при помощи Бобра сотворил горы, равнины и луга. Обращаясь к собственному опыту, Джо рассказывал, что сам видел, как бобры закатывали на нужное место в строящейся плотине камни в сотню фунтов и без заметных усилий тащили против течения огромные бревна. А деревья со стволом в два фута диаметром они валили так же аккуратно и ловко, как мог бы сделать лесоруб с топором. Как-то Джо заметил трех бобрят на берегу ручья и сумел оказаться между ними и водой. Когда бобрята заметили, что путь к отступлению отрезан, они закричали громко и тонко, точь-в-точь как маленькие испуганные дети. Немедленно приплыла стара я бобриха и притворилась сильно раненной. Когда она поняла, что этот трюк не сработал, приплыл и бобер-отец; оба зверя нырнули и вынырнули у самого берега. Затем они выбрались на берег почти к самым ногам Джо и принялись ковылять, подволакивая лапы и изображая беспомощных ка лек. Но когда мальчик попытался поймать одного из них, тот, несмотря на кажущуюся неуклюжесть, рывком ушел от противника. Бобрята, пользуясь тем, что внимание Джо было отвлечено, смогли отбежать достаточно далеко, чтобы успеть спастись. Тут же их родители разом нырнули, издевательски ударив хвостами по воде. Еще Джо рассказал, как однажды видел драку между бобром и диким котом – несмотря на свои острые когти, хищник в конце концов вынужден был бежать, спасаясь от мощных и острых резцов бобра.

– Понятно, почему канадцы выбрали бобра для своего герба, – резюмировал услышанное Уилл, когда пришла пора собираться восвояси. – Это и правда великий зверь!

Прошла неделя с тех пор, как мальчики открыли дорогу в Страну Бобров. Теперь они ходили сюда чуть ли не каждый день. Их поражало, как много работы могут бобры проделать от заката до рассвета. Бобры, похоже, думали о приближающейся зиме. В миг, когда спускались сумерки, черношерстный патриарх колонии выбирался из хатки. Над водой появлялась его голова, и он медленно и бесшумно обходил, то есть оплывал, свои владения, держась у самого берега пруда; без сомнения, он проверял, не угрожает ли колонии какой-нибудь враг. Ка к-то вечером вожак не заметил мальчиков, которые сидели на корточках за молодой порослью тсуги у берега. Не увидав, не услыхав и не почуяв никакой угрозы, вожак, которого Уилл окрестил «Дедом», вскарабкался на округлый валун в центре пруда – видимо, это был знак, что все спокойно. Десятка два бобров появились на поверхности и тут же разделились на группы, или, лучше сказать, бригады. Дед явно считал, что его возраст и опыт дают ему право на несложные обязанности караульного – все время, что мальчики наблюдали, он недвижимо восседал на макушке валуна. Под его неусыпным присмотром подданные работали с поистине отчаянной скоростью. Не менее дюжины бобров колонной проследовали в лес к осиновой роще в паре сотен футов от берега. Каждый из них сам выбирал себе дерево – и начиналась ночная работа. Мохнатый лесоруб вставал на задние лапы, а передними крепко обхватывал ствол; быстро, так, что только щепки летели, бобры принимались подгрызать осины, словно во рту у них работали какие-нибудь лесопильные механизмы. Так они трудились около часа. Наконец бобер, выбравший самую тонкую, дюйма в четыре в поперечнике осинку, ударил хвостом по земле, отхватил еще несколько щепок и кинулся в подлесок. Дерево затрещало, зашаталось и с шумом рухнуло. Остальные работники по сигналу товарища тоже укрылись в подлеске и не выходили минут пять после того, как осина упала. Они, несомненно, опасались, что шум упавшего дерева привлечет кого-нибудь из их врагов. Наконец они стали выбираться из зарослей, а первый, вернувшись к упавшей осине, принялся отгрызать ветки и разделять ствол на небольшие бревнышки, которые можно было бы оттащить к «продуктовой» поленнице.