Это даже вашей кошке должно быть известно, — выдал герцог скучающим тоном, не поднимая глаз.

— Простите, но здесь нет других людей, которым я могла бы уделить внимание. Только вы, и вполне естественно...

— ...для самоубийцы интересоваться моими делами, — с угрозой в голосе закончил герцог, и я невольно закатила глаза.

Вот что за человек ядовитый! И ни слова ему не скажи, и даже в его сторону не смотри — бесит! А ещё сильней бесит, когда из-за него у меня кожа на шее начинает зудеть.

Люся негромко мяукнула, и я вновь принялась её гладить. Идеальная компаньонка, она в очередной раз удержала меня от ссоры с врагом.

— Вы слишком порывисты и нетерпеливы, — заметил герцог спустя время, хотя я ни слова ему не сказала. Ни единого, чёрт возьми, слова! И даже не смотрела в его сторону — кипела от возмущения наедине сама с собой.

Сейчас тоже промолчала, а он продолжил менторским тоном:

— Вы злитесь, но даже от себя прячете злость. Вы не умеете принимать других людей такими, какие они есть. Хотите исправить их поступки, словно имеете право указывать на недостатки и требовать изменить поведение.

— Браво, Ваша Светлость. Вы непревзойдённый мастер — читаете в чужих душах, будто в открытых книгах. Или, — я сделала паузу, и он поднял на меня взгляд, — мните себя знающим, в то время как делаете выводы из ничего.

Он отложил работу в сторону и откинулся на спинку сидения. Уставился на меня с тем же вниманием, которое только что уделял бумагам и письмам. Побарабанил длинными пальцами по обивке, и я невольно заметила, что он совершенно не носит колец. Да и вообще одет слишком скромно, если вспомнить о высоком титуле и положении. Прямо кладбищенский ворон на фоне стаи павлинов. Весь в чёрном, и из украшений — всего одна скромная брошь, фиксирующая чёрный же шёлковый шарф.

— Вы претендуете на независимое поведение, хотя на деле нет человека, который сильнее, чем вы, зависел бы от моего расположения, — негромко заметил он.

— А вы уделяете мне слишком много внимания. Не хотите заняться своими делами? — я постаралась сгладить грубость слов мягким тоном.

— Вы — одно из моих дел. Не самое важное, но, к сожалению, неотложное. Если будете так раздражаться, то мне придётся ещё чаще прибегать к так не нравящейся вам процедуре. Вы этого хотите? Я — нет.

— И что же вы предлагаете?

— Хорошенько подумать, что вы делаете не так, и исправиться.

Фыркнув, я сказала:

— Я всё делаю так.

— Вы раздражаетесь, злитесь, умножаете ярость — и умираете прямо у меня на глазах. Вы называете это правильным поведением?

— Это всего лишь ваши фантазии, — ответила я ледяным тоном. — Откуда вы всё это взяли, когда я вам и слова не сказала до того, как вы начали этот разговор?

— Вас убивают собственные эмоции. Измените их ради собственной безопасности.

— Как?

— Поищите в глубине души благодарность, тёплое чувство к тому, кто взял на себя труд заботиться о вас. Разве это так сложно? — риторически спросил он и вернулся к бумагам.

Шею будто сжала огненная удавка.

— Вы это серьёзно? — не сдержалась я. — Может, ещё предложите влюбиться в вас?

— А вот этого делать точно не стоит. Ваша влюблённость лишь всё осложнит.

Моя влюблённость в самодовольного индюка?

Боже ж ты мой. Какие мы самовлюблённые!

26

Мне пришлось больно себя ущипнуть. Не хотелось бы рассмеяться или съязвить.

— Не беспокойтесь, Ваша Светлость. Подобных осложнений с моей стороны ждать не стоит.

Он мне не поверил. Ну надо же.

— Вы должны знать, что в самом скором времени я введу в свой дом молодую жену. А женщины слишком завистливы и ревнивы. Потому лучше по этой дорожке вообще не идти. Вам будет сложно справиться с чувствами, глядя на чужое счастье.

«Счастье», — мысленно повторила я и спросила вслух:

— И кто же счастливая избранница?

— Старшая дочь Андерсонов.

Несколько секунд я молчала, переваривая информацию, крутя её и этак, и так.

— И как же эту молодую даму зовут?

Герцог не ответил. Его губы сжались в плотную линию, а линия скул заострилась.

— Вы не знаете её имени, да? — уточнила я. Хотелось вскочить и воскликнуть: «Боже, да! Я так и знала!»

Будущий новобрачный перебрал стопку прочитанных писем, быстро проглядывая их содержание.

— Мою будущую жену зовут Аделаида.

— Какое красивое имя, — заметила я. — Жаль лишь, что влюблённый жених не сразу его вспомнил.

Мы недолго молчали. Наконец его прорвало:

— Кто сказал, что я влюблён в эту девушку?

Тон-то какой! Мне стоило неимоверных усилий не закатить глаза.

— Об этом мне намекнуло ваше намерение заключить с нею брак.

Внутри всё аж бурлило, хотя какое мне дело до его намерения жениться на безымянной, чёрт его возьми, невесте? Вот именно — никакого. И всё же за Аделаиду Андерсон стало обидно.

До недавних пор Азария казалась мне восхитительной сказкой. А в сказках юные девушки выходят замуж за принцев исключительно по любви.

— Полноте, Лина. Вы ведь взрослая женщина, должны понимать, с какой целью заключаются браки.

— С какой же? — Я расплылась в доброжелательной, надеюсь, улыбке и захлопала ресницами.

— Мне нужен наследник. Не один ребёнок — много детей, чтобы воскресить угасший род. А значит, нужна жена с соответствующим моему положению титулом и сильной магией. И вы верно догадались — мне безразличны её внешность, имя и прочие несущественные моменты.

— Вы понимаете, что с таким отношением лишаете невинную девушку надежд на взаимную любовь и счастливый брак?

— Подобные рассуждения я готов услышать от наивной простушки, но не от вас. Хотя, возможно, ваш брак был крайне счастливым.

— Я никогда не была замужем, — спокойно ответила я, и лицо у герцога Валентайна будто окаменело.

Он уставился на меня с таким осуждением, будто услышал признание, что я ем младенцев на завтрак.

— Буду считать, что вы пошутили.

Странноватое заявление. Я решила, что лучше прояснить всё сразу, а не гадать, по какой причине человек, преступлениями которого пугают детей, решил натянуть на себя сияющий нимб и сыграть роль судьи.

— Почему же, я сказала вам правду. Была наивна, влюблена, крайне молода, а отец Анжелы оказался подонком. Хотела