фаготе собирался играть? — как ни в чём не бывало спросил Женька.

«Ах, вот как! — разозлился я. — Значит, никому до этого нет дела? Тогда чего я переживаю?»

И в тот же день мы с мамой отправились в магазин «Музыка».

— Ну, что я вам говорил? — проворчал продавец. — Старших надо слушать. Я же советовал вам сразу брать кларнет.

Мы обменяли фагот на кларнет, и я, очень довольный, побежал в музыкальную школу.

— Хочу тебя обрадовать, — сказал мне Геннадий Максимилианович. — Мне удалось договориться с одним музыкантом-фаготистом, который со следующей недели начнёт с тобой заниматься на фаготе.

— Спасибо, — сказал я и чуть не выронил из рук футляр с кларнетом.

— Но учти: всё это я затеял не только ради тебя. К концу года я решил разучить одну оркестровую пьесу, вернее, небольшую симфонию, где есть несложная, но очень важная партия для фагота. Всего несколько звуков…

— Несколько звуков разве так важно? В целом оркестре?

— А ты думал! Представь себе картину: опушка леса, дорога, речушка с маленьким мостиком, много-много солнца, а на небе крохотная, еле заметная тучка. Стоит человек и обеспокоенно смотрит на эту тучку. Может, она грозовая?.. А если мы уберём тучку? Всё настроение картины изменится…

«Ну конечно! — подумал я. — Чего человеку смотреть на небо, раз там даже тучки нет… Пусть я буду маленькой тучкой и предупрежу всех, что будет гроза!»

— Смотри не подведи меня, — сказал Геннадий Максимилианович. — Заниматься тебе придётся много.

Я очень обрадовался, что скоро попаду в школьный оркестр. Обменяем кларнет на фагот — и готово дело!

Об этом я сказал маме сразу же, как только вернулся домой.

— Да ты что! — возмутилась мама. — Никуда я больше не пойду. Хватит с меня. Сейчас позвоню директору школы и…

Тут раздался телефонный звонок.

Я поднял трубку и услышал:

— Федя, это ты? Говорит Геннадий Максимилианович. Попроси, пожалуйста, кого-нибудь из родителей.

Я сунул трубку за пазуху и зашипел:

— Мама, ни в коем случае не возражай против фагота. В картине нужна грозовая тучка… Понимаешь? Я из-за тебя в оркестр не попаду! Ну, пожалуйста!

— Дай сюда трубку, тучка грозовая, фантазёр бестолковый! — прошептала мама, а в трубку сказала громко: — Алло, я слушаю…

Моя судьба решалась вот так:

— Бур-бур-гур-гур… — верещала трубка.

— Да, — отвечала мама, — Да-да… A-а!.. Неужели?

— Гур-бур-бур-гур…

— Да-да… Да-да-да… А-а!

— Бур-бур-бур-бур-бур-бур-гур-гур-гур-гур-гур…

— Да-да-да-да… да-да-да-да…

— Бур!

— Хорошо.

— Гур!

— Конечно.

— Бур-гур!

— И я так думаю… Всего хорошего!.. Уговорили, — сказала мама, кладя трубку на рычаг. — Собирайся в магазин.

Что творилось в магазине!

Продавец категорически отказался менять кларнет на фагот. Прибежал заведующий и кричал, что нужно сначала как следует разобраться, а потом делать покупки…

Моя мама человек покладистый и терпеть не может скандалов. Поэтому она быстро уладила дело.

— Хорошо, — сказала она. — Выписывайте чек. Мы покупаем и фагот.

Теперь у меня были и фагот и кларнет.

Дома мама долго вертела в руках кларнет и наконец сказала:

— Что теперь с ним делать?

Она обтёрла мундштук чистой тряпочкой и что было силы дунула в него. Кларнет так взвизгнул, что наш кот Минька свалился с табурета, и шерсть его стала дыбом от хвоста до кончиков ушей.

— Ха! — сказала мама. — Получается!

Я же говорил, что мама у меня человек весёлый, хотя и научный работник!

— Ты немного тише дуй, — посоветовал я. — Тогда, может, появится прекрасный тембр и сильное звучание.

— Так? — спросила мама. — Сейчас попробую…

И у неё, честное слово, получилось!

— Очень хорошо, — обрадовался я. — Из тебя наверняка получится хорошая кларнетистка!

— Да? — сказала мама и как-то странно посмотрела на меня.

Вечером она вдруг говорит папе:

— Я решила: буду учиться играть на кларнете.

— Что ты! — удивился папа. — А как же диссертация?

— Одно другого не исключает, — сказала мама и засмеялась, а это означало, что она говорит вполне серьёзно. — Вот посмо́трите, — сказала она мне и папе. — Научусь играть на кларнете и тоже попаду в оркестр. Ну, может быть, не к Женьке Тюневу… У нас при Доме учёных есть свой самодеятельный симфонический оркестр.

«Так дышать —только небо коптить»

Мой учитель музыки — Юрий Анатольевич — оказался человеком разговорчивым и жизнерадостным. Он рассказал мне много интересного. Например, я узнал, что половина человечества дышит неправильно. Я, конечно, оказался в этой половине и совершенно неправильно пользовался грудью, животом и диафрагмой. И вообще Юрий Анатольевич сказал: «Так дышать — только небо коптить, а не то что на фаготе играть!»

Я поделился этой новостью с Женькой, и он удивлённо воскликнул:

— Ну да!

— Да, да, — говорю. — Думаешь, это так просто — вдох да выдох? Пока я не узнал про секрет дыхания, считай, что и не жил на свете. Поражаюсь, как я до сих пор не помер!

Я стал немедленно учить Женьку дышать. Велел ему набрать грудью побольше воздуха. Смотрю, а у него живот выпятился. Я ему говорю, чтобы он перегнал весь воздух в лёгкие, какая, мол, в животе грудь? А Женька — никак. Покраснел весь, глаза выкатил, а толку никакого. Тогда я ткнул его кулаком в живот. Женька охнул и выдохнул.

Пришлось начинать сначала.

Мучился я с Женькой, мучился и под конец, когда кое-что начало получаться, смотрю — он еле на ногах держится, а дышит так, словно пробежал без отдыха по меньшей мере пять километров по пересечённой местности.

— Да ну тебя! — сказал он наконец. — Лучше я буду небо коптить…

Только он это произнёс, как перед моими глазами что-то замелькало, словно где-то рядом разорвали подушку и выпустили из неё пушинки.

— Смотри, Федя! — обрадовался Женька. — Снег идёт!

На самом деле, несмотря на яркое солнце, в воздухе закружились, завертелись, заплясали снежные звёздочки. С каждой секундой они становились всё крупнее и крупнее, и вскоре ничего нельзя было разобрать и в трёх шагах.

Снегопад прекратился так же внезапно, как и начался. На земле не осталось ни единой снежинки. Асфальт