– Копы разве не рассказали? – Джуд дернул челюстью. – Обычно их хлебом не корми – дай повод сообщить, сколько раз я облажался.

Я вступила на минное поле. Приходилось двигаться на цыпочках, и я понятия не имела, насколько далеко смогу зайти, прежде чем рванет.

– Надеялась от тебя услышать. Но кто-то, кажется, забыл мой номер. И адрес. – Я улыбнулась, и Джуд наконец-то смягчился.

– Пять лет.

– И тебе нравится?

– Ну так, нормально. – Еще один короткий ответ обо всем и ни о чем.

– Зачем же ты туда переехал?

Я задавала все эти вопросы от отчаяния – ведь такого шанса может больше не быть! – и нервно ерзала, не уверенная, что Джуд станет отвечать.

– Мама нас бросила. Отец попал в тюрьму.

– Прости, – прошептала я. Господи, да я распоследняя свинья, раз думала о нем так плохо. – Отца скоро выпустят?

– Неа.

Я ждала, что стена напротив нас вспыхнет пламенем – так сосредоточенно он буравил ее взглядом.

– За что он попал в тюрьму?

– За преступление, для которого и были придуманы тюрьмы.

Спину защекотало холодом.

– А мама? Почему она вас бросила?

– Потому что терпеть не могла быть женой и еще больше – матерью. – Джуд сощурился, в уголках глаз собрались морщинки. – Потому что была эгоисткой и хотела свободы и потому что не имела никакого понятия о преданности.

Взяв его за руку, я переплела наши пальцы.

– Как думаешь, она когда-нибудь вернется?

Джуд фыркнул:

– Неа. Она давно уехала. Хотя оставила мне прощальный подарок, вот, погляди. – Он вытащил из заднего кармана ветхую бумажку. – Вот это и еще дурацкая старая шапка у меня на голове. Она связала ее сама, и получилось на три размера больше, чем надо.

Я колебалась, читать ли записку его мамы. Но Джуд вложил ее мне в руки, и я не смогла сказать «нет». Глубоко вздохнув, я развернула листок.

– Но это же слова из «Hey, Jude», – озадаченно пробормотала я.

– Так и есть. – Голос Джуда прозвучал сухо и жестко.

– И это она оставила тебе перед отъездом?

– Не совсем. Она оставила ее на тумбочке, перед тем как смыться из дому посреди ночи. Но вообще – да, ей хватило заботливости, чтобы написать мне на прощание слова какой-то вшивой песни. Даже не приписала «я тебя люблю» или «всегда твоя, мама». Здорово, да?

Снова свернув записку, я протянула ее Джуду.

– Зачем ты носишь ее с собой?

– Вообще-то, не ношу. Держу в рамочке у кровати. А сегодня утром поддался слабости и сунул в карман.

– Ты держишь мамину записку на тумбочке у кровати? – переспросила я. Кажется, от моего сердца оторвался кусочек.

– Чтобы видеть ее перед собой каждый день. – У него на скулах заходили желваки.

– И вспоминать маму?

Он еще сильнее сжал челюсти.

– И напоминать себе, что бывает, если позволяешь себе кого-то любить. – Убрав записку обратно в карман, он откинул голову назад и стукнулся теменем о шкафчик.

Наверное, это самое печальное, что я слышала в своей жизни.

– А шапка? – Теперь я понимала, почему она так потерта и изношена, – Джуд почти не снимал ее последние пять лет.

Он сдвинул ее на самые брови.

– По той же причине.

– Да уж, такое кого угодно вгонит в депрессию. – Я ломала голову, как бы сменить тему. – А братья или сестры у тебя есть?

Джуд помотал головой:

– Нет. Я один. Слава богу, дорогие мамочка с папочкой остановились на одном ребенке. А у тебя?

Я застыла. Это не тот закоулок, куда бы мне хотелось завести разговор. Я пока не была готова рассказать Джуду о своем прошлом, несмотря на то что он поделился своим. Мне нравилось считать себя открытой книгой. Именно такое впечатление я хотела производить на людей. Другое дело, что на самом деле ничего подобного не было. Если я и книга, то закрытая, причем так давно, что, если б кому-то удалось поднять обложку, то повисло бы целое облако пыли.

– У меня был старший брат.

– Был?

Я закрыла глаза.

– Он умер несколько лет назад.

Джуд помолчал.

– Что с ним случилось?

Я прикусила губу.

– Я пока не готова снова в это погружаться, – ответила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно. – Особенно учитывая твою историю. Потолок достигнут, еще большего уныния я не вынесу. – Я попыталась улыбнуться, но вышло так себе.

– Прости, Люс. Иногда жизнь – такое дерьмо… – Джуд крепче прижал меня к себе. – Уверен, он был отличным парнем.

– Лучшим на свете. – Я разглядывала его лицо. – А знаешь, иногда ты мне его чем-то напоминаешь.

Он улыбнулся:

– Тогда он был просто потрясным чуваком.

На этот раз улыбка получилась и у меня:

– Так и есть.

– Теперь, раз мы временно покончили с нашим хреновым прошлым, есть ли еще вопросы, которые тебе не терпится задать? – В голосе Джуда звучала надежда – скорее всего, на то, что допрос окончен.

Не дождешься.

– Скажи настоящую причину, почему ты мне не позвонил, – попросила я, теребя подол юбки и не поднимая глаз. – У тебя есть девушка? – Не зная ее, я уже ее ненавидела.

Джуд облегченно выдохнул, и не заметить это было невозможно.

– Нет, черт побери.

– Потому что ты этого не хочешь, – резюмировала я, припоминая первый наш разговор.

– Вообще-то, это был мой modus operandi[9] – начал он, пристально разглядывая мои губы, так что они сами собой задрожали, – но сейчас я уже не уверен.

– О'кей, то есть ты не позвонил мне не потому, что у тебя уже есть девушка. – Я мысленно вычеркнула возможное объяснение номер один и перешла к номеру два. – Тогда, значит, я тебе не нравлюсь? Я тебе неинтересна?

Сглотнув, я собралась с духом – мало ли что он сейчас ответит!

– Знаешь, Люс, вы, женщины, вообще-то довольно умные существа, но порою жутко тупите. – Рассмеявшись, Джуд указательным пальцем поднял мне подбородок и повернул к себе. – Я уже сказал, почему не позвонил тебе. Потому что из нашего общения не выйдет ровным счетом ничего хорошего. Я и сам бы не хотел, чтобы так было, но все вокруг меня рано или поздно превращается в дерьмо.

– Потому что ты ходячая раковая опухоль, – повторила я его же слова, хоть и не верила им.

– Точно.