Итак, дружной компанией ходим по школе, да и за ее пределами. Гуляем во дворе дома Лисы после уроков, играем в волейбол на спортивной площадке, правда, получается у меня ужасно, чувствую себя маленькой и неуклюжей.

Через какое-то время начинаю замечать, что Иван проявляет ко мне весьма красноречивый интерес. Что меня беспредельно смущает. Я не готова к отношениям с мальчиком, даже к самым невинным. В этом с Лизой мы полные противоположности — она с легкостью кокетничает, заигрывает с мальчишками, несмотря на то, что у нее есть Матвей. Лиса — яркая, рыжая, броская, самоуверенная. Я иногда поражаюсь себе, с чего вообще я решила вступиться за такую сильную девушку в свой первый день в школе? Ей же все нипочем, и уж помощь от такой пигалицы, как я, точно не нужна. Но это положило начало очень крепкой дружбе. Сейчас наша компания включает в себя уже шесть человек, но все равно с Лисой отношения особенные.

Лиза часто подшучивает надо мной, а изредка отчитывает за излишнюю замкнутость в общении с парнями. К Пете и Ване я немного привыкла и все же чувствую себя в их присутствии скованно. Особенно с Иваном, который взял за правило провожать меня каждый день до остановки. Постепенно я даже рюкзак свой ему нести позволила. Но он мне ни капельки не нравится как парень. Сердце не стучит быстрее в его присутствии.

Откуда я знаю, как должно стучать сердце рядом с особенным человеком?

У меня нет ответа на этот вопрос. Но есть одно неприятное, колющее замечание, которое всплывает в голове помимо воли:

«Рядом с Бурмистровым мой сердечный ритм просто зашкаливает»

Но я гоню от себя эту странную, глупую мысль.

Осенние каникулы я провела в одиночестве в доме бабули. Отец устроился на работу в редакцию местной газеты, теперь пропадает там допоздна. Бабушке тоже не сидится дома. Лису мама отправила к родственникам бывшего мужа, в соседний город. Маша и Таня тоже уехали. Кажется, весь наш класс решил провести каникулы вне родных стен, всю последнюю неделю четверти народ на каждой перемене оживленно обсуждал свои планы. Принц с Ведьмой собрались в Испанию. Об этом шептались девчонки в туалете. Не то чтобы мне было дело до них… Но как-то сразу задышалось легче при мысли, что город останется без этих персон. Можно свободно бродить по улицам, торговым центрам, без страха встретить своих врагов. Вот только гулять, увы, не с кем. Правда, я немного лукавлю — Ваня звонил мне ежедневно и звал в разные места — то в кафе, мороженого поесть, в кино или просто побродить по городу. Но я стеснялась и придумывала причины для отказа. Я уже не сомневалась в том, что скоро ко мне приклеится ярлык «странная». Я и сама чувствовала, что веду себя необычно, даже по-идиотски. Но ничего не могла поделать. Значит, надо принять себя такую, как есть. И радоваться, что, несмотря на это, я нашла друзей. Влилась, хоть не сразу, в коллектив школы. Оставалась лишь одна проблема, незаживающая рана. Вернуть кулон. Я собиралась с силами, ждала окончания каникул и возвращения Бурмистрова с заграничного курорта.

Полторы недели каникул пролетели быстро даже для меня. Я много читала, рисовала, занималась уроками, стараясь догнать и перегнать программу — в этой школе был сильный упор на технические науки, физику, математику, а я все-таки больше гуманитарий. А еще — шила себе платье для ночного клуба. Идею подала мне Лиса, оказалось, в ее гардеробе для меня нет вечернего наряда. «Даже странно» — мои слова во время ревизии. Я уже понемногу привыкла, что дом Лавровых для меня и пещера Али-Бабы, и палочка-выручалочка. Но такие шмотки Настасья Михайловна считала излишними, и Лизе самой приходилось выкручиваться, копить на одежду для выхода в люди. Итак, мы все еще не оставляли надежды провернуть затею с клубом. Раньше я посещала не только кружок вязания, но и шитья, поэтому получилось у меня довольно неплохо. На чердаке, куда я прокралась, как лазутчик, в отсутствие бабушки (уверена, она бы мое любопытство не одобрила), я обнаружила склад самых разных вещей, в том числе — старую швейную машинку. Довольно странный экземпляр — чтобы шить, нужно двигать ногами нижнюю панель. Я не сразу вникла, как это делается, но времени для исследования вопроса было достаточно. Никто не мешал, бабушку спрашивать не хотелось, я вообще не собиралась признаваться, что проникла на чердак. Мы так и не сблизились с Анной Григорьевной. Она общалась со мной лишь по необходимости, чаще всего отчитывая за что-то. Короче говоря, ответ я поискала в интернете. Справилась, и вскоре у меня лихо получалось. Ткань я тоже нашла на чердаке. Огромная коробка из-под стиральной машинки, забитая доверху атласом и парчой. Наверное, бабушка покупала эти яркие блестящие ткани для своих сценических костюмов. Пришлось перебрать почти все, чтобы найти нечто не слишком тяжелое и броское. На верхнюю часть платья — тонкая шелковистая ткань телесного цвета с золотым налетом. К счастью, современная мода не может похвастаться идеальной точностью и выверенностью форм. Любое безумие способно попасть в тренд. Дырки на одежде, спущенные петли. Поэтому мое платье — довольно простой силуэт в зоне декольте, — в районе талии переходил в пышную юбку с рваными краями органзы и шелка, золотистыми и белыми, с подходящими аксессуарами могло сойти за вещь из бутика. Во всяком случае, я похожую модель в журнале увидела. И скопировала все детали с максимальным усердием.

Лисе мое платье ужасно понравилось. Она вернулась домой за два дня до начала второй четверти. Но с ночевкой к подруге бабушка меня снова не отпустила.

В понедельник Лиза на уроке алгебры взахлеб рассказывала мне о своем первом поцелуе с Матвеем. Мне было неловко, в таких подробностях и красках подруга все описывала. Оставалось лишь молча слушать, краснеть и вздыхать. На большой перемене я, как обычно, игнорировала столовую. Пристроилась в дальнем углу холла на третьем этаже, на мягком диванчике возле кабинета немецкого языка. Наскоро проглотила бутерброд, запила чаем из маленького термоса. Блаженно прикрыла глаза — не выспалась, хоть бы пару минут подремать…

Неожиданно кто-то сзади хватает меня за косу. Очень крепко — так, что пошевелиться не могу. Паника накрывает волной. Я будто пришпилена к спинке дивана. Нет, руки-ноги свободны. Но что толку размахивать ими, если головой пошевелить не могу? Да и шок так силен, что все тело будто парализует. Я могу лишь беспомощно пялиться в потолок. Говорить тоже не могу. Полная прострация. Меня колотит. Но я догадываюсь, кто решил поиграть со мной в такую жестокую игру. Два варианта — Барби или Принц. И я отчаянно молю, чтобы это была Ника. Отчего-то меня не так ранят ее нападки, я испытываю нечто сродни жалости к этому красивому существу с полным отсутствием мозгов. А вот парень ее меня пугает. Мне не по себе от одного только взгляда — смущаюсь, краснею, начинаю гореть… И мне ужасно не нравится подобная реакция. Никогда раньше не замечала за собой таких сильных, неконтролируемых эмоций …

Наверное, меня держали всего лишь минуту. Но она показалась мне вечностью. Наконец косу отпустили. Не оглядываясь, бегу к лестнице. Мне не надо оборачиваться, чтобы посмотреть на нападавшего. Я узнала его по запаху дорогой туалетной воды. Запах моря, свежести с терпкими нотками бергамота.