Вера замерла под душем, наслаждаясь тишиной и покоем. Вода, льющаяся сверху приятными теплыми струями, была ласково-расслабляющей. И больше не хотелось думать ни о чем – ни о плохом, ни о хорошем. Не мысли, но всего лишь слабые их отголоски блуждали в голове у Веры: «Хватит уже на сегодня грузилова! Я слишком устала, чтобы так переживать. Кровать готова, и я могу ею спокойно воспользоваться. А Степан – ну что ж, в любом случае, завтра все выяснится, и переживать лишний раз нет никакого смысла!»

Конечно, мы не можем дословно и пунктуально воспроизвести каждую Верину мысль, поскольку мысль – это прежде всего череда образов, зачастую вовсе несвязанных между собой, и доподлинно вычленить ее из сонма себе подобных не представляется возможным. Но Верин настрой был именно таким – спать, спать и еще раз спать! И утро вечера мудренее.

Через десять минут Вера перекрыла воду и, вытерев себя пушистым полотенцем и подсушив волосы феном, побрела в «гостевую» (т. е. маленькую спальню). Ее ноги буквально подкашивались, и единственным ее желанием было добраться до кровати, завернуться в одеяло и закрыть глаза – чтобы уже не просыпаться до самого утра, а лучше – до обеда.

Денек выдался будь здоров! Обычно, чтобы человек чувствовал себя разбитым и нуждался в отдыхе, хватает просто переезда в другой город. А ведь Вера еще выдержала чудовищный по своей напряженности «гардеробный марафон», закупку продуктов в промышленных объемах, скоростное приготовление ужина с последующим мытьем посуды, плюс всевозможные помывки, гигиенические процедуры, переживания и лошадиную дозу крепкого кофе, выпитого в течение дня. Кроме того, и весь прошлый день был сплошным шоу нон-стоп, затем следовало ночное бегство и всего лишь четыре часа сна в поезде. Короче, и Шварценеггер бы не выдержал такой перегрузки, так что: «Спать, спать и еще раз спать!»

На полдороге к спальне Вера остановилась. Она, как нормальная хозяйка, не могла уснуть прежде чем не выключит свет по всей квартире. Еще раз вниз – щелкнуть выключателями, потом снова наверх, и вот, наконец, столь милая всякому измученному путешественнику мягкая подушка и пуховое одеяло! И вот оно – долгожданное забытье!

* * *

Степан возвращался домой на своем «Геленвагене» с водителем и охранником. Настроение у него был хуже некуда. Весь день выдался совершенно суматошным, если не сказать по-другому: «Псу под хвост!». Еще с обеда отец вызвал его по срочному делу, хотя еще вчера Степан предупредил его, что будет либо в Москве, либо в Питере – но занят! И, несмотря на это, отец был очень настойчив, и Степану пришлось по его просьбе ехать с ним загород, чтобы, как сказал отец: «Срочно проинспектировать важные строящиеся объекты». Почему это нельзя было перенести назавтра, было совершенно непонятно.

В итоге, они промотались по окрестностям Питера аж до десяти часов вечера, и отец, как будто нарочно тянул время, чтобы их деловая поездка продлилась как можно дольше. По крайней мере, Степану упорно так казалось, хотя отец все и отрицал. Странным было и то, что он не стал обсуждать с сыном возможный приезд мамы к нему на квартиру, сказав только, что она пока передумала, о чем и сообщила ему по телефону ближе к вечеру. Т. е. – не приедет, поэтому и торопиться никуда не стоит.

Отдельной темой шли сегодняшние попытки Степана дозвониться до Веры. Сначала он пытался набирать номер ее мобильного телефона, но потом, окончательно убедившись, что он отключен, решил звонить на домашний. Первый раз – еще днем – трубку долго никто не брал, потом к телефону подошла домработница Зоя, сказала, что Вера в ванной, и обещала передать, что Степан задержится.

Второй раз Степан позвонил через полчаса, на что ответила опять Зоя, которая сообщила, что Вера ушла в магазин, но должна скоро вернуться. Потом отец увлек Степана производственными вопросами, и он только через два часа вспомнил, что так и не дозвонился до Веры, Обуреваемый угрызениями совести (ведь уже было пять минут десятого), Степан принялся вновь набирать номер домашнего телефона, но в этот раз трубку уже вообще никто не брал, хотя он звонил четыре раза и терпеливо дожидался ответа по семь-восемь длинных гудков. А Вера, как раз, плескалась в это время в душе и ничего не слышала.

Последняя неудачная попытка связаться с Верой расстроила Степана не на шутку, и странные мысли засуетились у него в голове – в частности, о том, что бы все это могло значить.

А когда он еще через полчаса снова попробовал позвонить (а Вера к тому времени видела уже десятый сон) и не дождался ответа, то просто приказал водителю гнать машину к дому так быстро, как только возможно, чтобы разобраться со всем на месте. Благо, отец уже смилостивился над ним и отпустил его с богом, напомнив, что завтра у них будет не менее напряженный день, и он ждет его у себя в офисе ровно в полвосьмого утра.

В двадцать два тридцать Степан, наконец-то, добрался домой. Он открыл дверь своим ключом, (хотя его так и подмывало позвонить в дверь – ведь Вера, по идее, должна была его дожидаться) и обнаружил притихшую квартиру, полностью погруженную во тьму. Степан быстро прошелся по комнатам, убедился, что там никого нет, и поднялся наверх. Для начала он уловил приятные запахи, доносившиеся с кухни – из чего следовало, что его ожидает вкусный ужин.

Степан обнаружил противень, накрытый сверху полотенцем, с большим куском запеченной рыбы – судя по всему, чем-то фаршированной. На плите стояла кастрюля с рисом со спаржей и сковорода с жареным картофелем и расплавленным сыром. Здесь же был и салат – в хрустальном блюде. Салат выглядел очень аппетитно и свежо – и приготовить его могла только Вера. Потому что – больше некому!

– Так, идем дальше. Есть два варианта – она либо уже в постели, либо ее нет дома! – Степан не стал мешкать и решительно двинулся в сторону спален и кабинета. Открыв дверь в гостевую комнату, он обнаружил Веру, спящую беспробудным сном и до того зарывшуюся в одеяла, что она была похожа на небольшую мягкую гору, из-под которой торчали только глаза.

– Вот тебе и раз! – Степан был немного обескуражен увиденным. Признаться честно, он не рассчитывал на такое окончание сегодняшнего дня – ведь ему хотелось остаться с Верой наедине (да так, что от обуревающего его возбуждения тряслись руки), но все же сейчас будить ее не следовало. И он только вяло махнул рукой и поплелся на кухню, чтобы хоть как-то заглушить обильным ужином чувство разочарования.

Рыба оказалась просто великолепной, и картошка с сыром была выше всяких похвал. Степан не стал отказывать себе в удовольствии и попробовал все, приготовленное Верой. У него потеплело на душе. Никому из его прошлых пассий даже и в голову не приходило готовить самостоятельно – зачем, если от них требуется нечто совсем другое – секс и представительство! А готовят пускай повар с поваренком! И сам Степан уже почти забыл, что такое нормальная домашняя еда – он всегда заказывал ее в ресторане или в кафешках и полагал, что так и надо. И теперь наслаждался вкусом и насыщенностью блюд – хотя они и были простыми.

Он включил телевизор на пониженной громкости, минут пятнадцать послушал вечернее ток-шоу, где олигарх из коммунистов ругался с олигархом из либералов на тему: «Кому на Руси жить хорошо – и почему, и что делать?», потом принял душ и в свою очередь завалился спать – у себя на огромной итальянской кровати на шелковых простынях и под такими же одеялами. Ворочался он недолго, и вскоре ему уже снились разноцветные мартовские коты, обхаживающие кошечек, которые, впрочем, не обращали на них никакого внимания.