заднее сиденье рядом со мной. Мое зрение пришло в норму, так что я думаю, что мой дар снова под контролем, но в любом случае это не имеет значения, потому что Норт не смотрит на меня, вообще.

Я должна чувствовать облегчение, но, честно говоря, меня просто бесит, как быстро он может отмахнуться от меня, просто заблокировать меня, как будто я для него ничего не значу, в то время как я все еще борюсь со всем дерьмом, которое он мне подкидывает. Я фыркаю себе под нос, звуча в точности как капризный ребенок, которым он меня считает, но он игнорирует меня из-за своего телефона.

В эту игру могут играть двое.

Я болтаю с Атласом, больше флиртую, чем что-либо еще, и полностью сосредотачиваюсь на своем экране. Сначала я делаю это только для того, чтобы поиметь Норта, но Атлас слишком хорош в качестве отвлекающего маневра, и когда я говорю ему, что я ругаюсь с другими Связанными, потому что они ведут себя как придурки, он более чем счастлив занять меня.

Я не уверена, что он когда-нибудь смирится с тем, что они засунули мне под кожу этот маячок.

Когда машина, наконец, останавливается и двигатель глохнет, я поднимаю взгляд и поражаюсь тому, что меня окружает, потому что мы определенно не в общежитии. Черт возьми, мы даже больше не в кампусе! Дом, перед которым мы остановились, вовсе не дом, это долбаный особняк, и достаточно беглого взгляда вокруг, чтобы понять, что мы явно находимся в закрытом сообществе мега-особняков. Норт привёз меня в свой дом.

Я оглядываюсь и вижу, что он смотрит на меня в ответ, его глаза похожи на холодную пустоту, а презрение, которое он испытывает ко мне, сочится на меня.

Пошел он. Я скрещиваю руки на груди и откидываюсь на спинку стула.

— Я не вылезу из этой машины.

Водитель немедленно встает с переднего сиденья и обходит вокруг, чтобы открыть дверь моей машины, как будто он надеется, что я уступлю его боссу только из-за этого маленького акта внимания.

Прикол, мне плевать.

— Я не знаю, почему тебе нравится, когда тебе угрожают, Фэллоуз, но будь уверена, что я сделаю все возможное, чтобы вытащить тебя из этой машины. Мы здесь, чтобы поужинать с остальными твоими Связанными, убери телефон и двигайся.

Я выхожу из машины, но только потому, что не могу спорить с Нортом, когда он выходит, я следую за ним. Водитель закрывает за мной дверь и запирает ее, как будто боится, что я в любой момент попытаюсь залезть обратно, если испугаюсь.

Раздражение ползет по моему позвоночнику, но прежде чем у меня появляется шанс огрызнуться и зарычать на них обоих, Норт отпускает его вежливым кивком головы и говорит:

— Я уверен, что ты сможешь поужинать здесь сегодня вечером, не ведя себя как ребенок, если будешь достаточно стараться, Фэллоуз. Никакого причинения вреда себе не требуется.

Он поворачивается, чтобы идти по дорожке, ведущей к входной двери, не оглядываясь на меня, пока мой мозг лихорадочно обдумывает его слова. Причинения вреда себе? Что, черт возьми, он имеет в виду под этим?

И тут до меня доходит.

Я скорее воткну булавки себе в глаза, чем приму что-нибудь от любого из них.

Это то, что я только что написала Атласу, а Норт был недостаточно близко, чтобы прочитать сообщение через мое плечо. Ублюдок.

Горячий румянец заливает мои щеки и спускается вниз по телу.

— Ты гребаный мудак! Ты взломал мой телефон?

Он поправляет галстук и направляется к дому, его широкий шаг означает, что мне приходится бежать трусцой, чтобы догнать его, но я не позволю ему просто уйти от меня.

— Это грубое вторжение в частную жизнь…

— Нет, это последствия твоих действий. Это мой телефон. Я предоставил тебе доступ к нему, чтобы я мог связаться с тобой, а не для того, чтобы ты могла жаловаться Бэссингеру на привилегии, которые я тебе уже предоставил. Ты ходишь в университет благодаря мне. У тебя есть кровать для сна, еда, доступ к твоим Связанным и этот телефон благодаря мне. И что я получаю взамен? Соплячка Связанная, которая хочет сидеть и жаловаться на людей, которых она предала.

Он открывает входную дверь, прижимая палец к сканеру, потому что, разумеется, он живет в пафосном, авангардном доме в элитном закрытом сообществе, а затем он входит, даже не взглянув в мою сторону, чтобы убедиться, что я следую за ним.

Я могла бы убежать.

Чип для меня больше не имеет значения, смерть звучит не так уж плохо, когда альтернатива — остаться здесь с этим гребаным мудаком, который думает, что я принадлежу ему только потому, что мы связаны узами. Кем он себя возомнил? То, что он член совета, не делает его богом, черт возьми!

Я собираюсь либо сбежать, либо разорвать Норта на части, когда замечаю водителя, который теперь держит переднюю дверь открытой для меня, отводя глаза от драмы, которое мы устраиваем, как будто все это такое постыдное.

Мои щеки пылают.

Побежит ли он за мной и остановит меня, повалит на землю и будет ругать меня за то, что я такая сучка по отношению ко всем этим достойным людям в нашем обществе? Теперь я представляю, как целая тактическая группа появляется из ниоткуда и уносит меня к чертовой матери. Боже, мои кости все еще болят с тех пор, как они нашли меня и притащили сюда, я не хочу проходить через это снова.

Я вхожу в особняк и стараюсь не разинуть рот при виде его. Мраморные полы, плюшевые ковры, картины на стенах — все выглядит так чертовски дорого, что я боюсь подышать на что-нибудь и сломать.

— Сюда, Фэллоуз.

Я вздрагиваю от свирепого тона Норта и бегу за ним, стараясь не выглядеть такой взволнованной. На стенах висят картины с изображением множества старых, богатых чуваков, вероятно, поколений Дрейвенов, и я чувствую себя слишком напуганной, чтобы действовать.

Коридор длинный и шире, чем моя комната в общежитии, с дверями, ведущими в другие огромные, богато украшенные комнаты. К тому времени, как мы оба приходим в обеденный зал, я могу определенно сказать, что я не смогла бы выбраться отсюда, даже если бы вы мне заплатили, может быть в этом и есть фишка Норта.

Я замираю в дверном проеме при виде огромного стола, за которым легко могут разместиться тридцать человек, и Норт пользуется возможностью, обхватывает меня за локоть и тянет к одному концу, усаживая на место