Взгляд Йена скользил по широким обнажённым плечам, возвышавшимся, как два холма, над крепко сложенной грудью. Изменяя силу давления на карандаш, я создала шесть отчётливых выпуклостей и впадин на мускулистом прессе, окаймлённых физическим совершенством человеческого тела, выраженным в виде той самой буквы V, которой я еще не выбрала подходящего имени. Косые штрихи тщательно прорисовывали джинсовую ткань, которая так сильно контрастировала с гладкой, почти безупречной кожей. Там только плечи, торс, и немного бёдер, обтянутых штанами, но Йену потребовалась добрая минута, что всё разглядеть.

— Джулс, я думал, ты покончила со статуями, — сказал он наконец. — Хотя я прежде не видел, чтобы статуи носили джинсы.

— Это не скульптура. — Я вырвала листок из его рук и сунула обратно в папку.

— Хочешь сказать, этот мужчина на самом деле существует? Потому что, если это так, придется позвонить Джошуа и отменить встречу. Думаю, что стоит познакомиться с этим мужчиной.

Я закатила глаза, зная, как Йен любит пофлиртовать, но также зная, что он ни за что так быстро не отмахнётся от Джошуа. Он только о нём и говорил после их вчерашнего свидания.

— Ты уже с ним знаком. Он весь день провёл перед твоим объективом.

— Вот так выглядит Лео Кардуччи под безупречным костюмом? Не может быть. — Йен рассмеялся и потом проговорил, — снаружи он весь такой GQ, а под одеждой Sports Illustrated, да? Если бы я знал, то предложил бы для съёмки кое — что другое.

— Проехали, Йен. — Я взяла с изголовья кровати подушку и накрыла ею альбом: еще один слой защиты от Йена. Я всерьёз раздумывала о том, чтобы водрузить сверху тумбочку, комод и кресло — мешок из угла комнаты, но решила, что будет чересчур. — Как всё прошло?

— Офигенно, — ответил он, поднимаясь с колен. Он взял наш ужин и продолжил говорить, пока я следовала за ним в нашу импровизированную столовую, которая на самом деле представляла собой карточный стол, придвинутый к стене кухни, и два непарных стула, задвинутых под него. Когда ты просто студент, который живет в лофте площадью восемьдесят четыре квадратных метра, и ешь за настоящим столом, а не за картонной коробкой, то ты имеешь право называть это столовой. — Этот мужчина поистине великолепен, Джулс. Забавно, потому что, по всей видимости, он понимает это, или, по крайней мере, хорошо знает своё тело. Не было ни одной позы, в которой он бы не чувствовал себя комфортно. Будь я недостаточно осведомлён, то решил бы, что у него имелся опыт работы моделью.

Я не высказала никаких сомнений. Уверена, что Лео знал, как использовать внешность в своих интересах. И если эти фотографии нужны для того, чтобы помочь найти ему вторую половинку, держу пари, он врубил очарование на полную мощность. И показал себя в лучшем свете. Он не произвёл на меня впечатление модели, но Лео определённо заслуживал того, чтобы его портрет украсил самый известный деловой журнал в стране. Или мою комнату в виде плаката в натуральную величину. Почему нет?

Мне показалось глупым просто даже подумать, что я имела право попытаться изобразить на бумаге кого — то настолько красивого, как он. Похоже, что его невозможно воссоздать. Фотография будет близка, но маловероятно, что она точно передаст его образ. На моих рисунках он скорее похож на Элмера Фадда, чем на Адониса, которым он, по правде, был.

— Так этот эскиз, — Йен поднял руку и вытащил с верхней полки кухонного шкафа три глубокие керамические тарелки. — Это всё воображаемые наброски, или тебе было от чего отталкиваться? Потому что если да… — Он использовал вилку и ложку как щипцы, чтобы положить щедрую порцию куриного Чоу мейна в мою тарелку, — … если ты на самом деле видела это вживую, я не понимаю, как ты осталась в живых и теперь сидишь здесь. Потому что это — воплощение необыкновенной привлекательности.

— Тебе не обязательно напоминать. — Еды было предостаточно, поэтому я без зазрения совести уплетала больше, чем могло поместиться в желудке. Всё выглядело и пахло настолько хорошо, что я считала необходимым попробовать понемногу от каждого блюда.

— Ты права, я не должен. У тебя для этого имеется очень подробный рисунок.

Входная дверь содрогнулась от трёх ударов, прежде чем Йен устремился её открывать, он мгновенно бросил тарелку на стойку, предоставив ей вращаться, как медленно останавливающемуся хмельному волчку. От его упругой походки веяло легкомысленностью, как от скачущего ребенка. Или Тигрули. На самом деле, очень даже похоже на Тигрулю, даже показалось, что он бросил через плечо «Ну давай, до встречи!»

Йену правда нравился этот парень Джошуа, и я приходила в восторг от того, как тот влиял на него.

А мне действительно нравилось то немногое, что я знала о Лео, и посмотрите, что это со мной сделало. Никакой раздражающей легкомысленности. Только изображение шестьдесят на девяносто сантиметров на грани с нездоровым интересом, спрятанное в моей постели. Но справедливости ради, некоторые развлекались резиновыми куклами в кровати. По крайней мере, это — искусство.

Потрясающе, что искусство превращает то, что в другом случае могло считаться жутким, в нечто абсолютно приемлемое. Никто не ставил под сомнение изобразительное искусство. Пластиковых надувных людей — да. Но искусство? Конечно, нет.

Кого я обманываю? Ничего не поделаешь. Это странно, что я провела весь день, рисуя живот парня, а он даже не в курсе. Может, поэтому я не связывалась с отношениями. Или они не связывались со мной. Или поэтому я не занималась ничем, кроме рисования.

Честно говоря, до чёртиков пугало даже подумать о том, что я буду настолько же взволнована, как Йен. Потому что вдруг Джошуа в итоге не будет чувствовать того же? Что, если эти упования на взаимную любовь не оправдаются? Что, если вместо того, чтобы получить Винни Пуха для Тигрули, у него будет Иа — Иа? Что тогда? С чем останется Йен?

Чёрт возьми.

Безопаснее держаться золотой середины, где ты можешь выдумать свой мир, чем цепляться за людей, которые могут разрушить тот, который у тебя есть на самом деле.

— Джошуа, это Джулс, — произнёс Йен, прерывая мои размышления. Я частенько так отключалась, поэтому привыкла к тому, что Йен приводил меня в чувство.

Привлекательный парень с каштановыми волосами, почти полностью выбритыми по бокам и лишь с несколькими сантиметрами, оставленными на макушке, одарил меня милой улыбкой и притянул в объятья, отмахнувшись от обычного рукопожатия. Я уже могла сказать, что мне понравился этот парень. Его тело оказалось настолько же тёплым, как и его жест.