Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Нет. Ты заставляешь меня чудачить. — Всё это чистая правда. Как делать странности, так и говорить. Обычно я гордилась тем, что умею контролировать эмоции, но в присутствии Лео они проявлялись по — разному. Как ему удалось так быстро забраться мне в голову, разгадав все тайны, а потом оставить там полный беспорядок, бесполезный для меня?
— Это я заметил, — его губы растянулись в застенчивой улыбке. Во имя пресвятого апостола Петра, ему пора завязывать. Я чувствовала, что на подходе ещё больше чудачеств. — Если ты не собираешься на съёмку, то по крайней мере пойдем со мной по магазинам за новыми брюками, — почти умолял он. В голове не укладывалось, почему он хотел провести со мной ещё одну злополучную минуту. И почему ему нужна помощь в примерке брюк. Похоже, что в те, в которых он сейчас, он влез без проблем. — Думаю, ты задолжала мне это.
— На самом деле, я действительно должна тебе пару брюк.
Он снова улыбнулся и рассмеялся.
— Будет достаточно твоего мнения. Брюки я возьму на себя.
— Думаю, что ты не понимаешь, во что впутываешься, Лео. — Я предупреждающе покачала головой. Хотя и полагала, что мы будем в безопасности в магазине до тех пор, пока в моих руках не будет жидкости, но находиться рядом с Лео казалось совсем небезопасным. Уверена, что я обречена выставить себя дурочкой.
— Я прекрасно понимаю во что впутываюсь. В пару новых брюк, — усмехнулся он, наклоняя голову ближе к моей. Его аквамариновые глаза блестели, как кристаллы. — А ты? — Наши губы находились в считанных сантиметрах друг от друга, и всё, что требовалось, чтобы прижаться к нему — встать на цыпочки. Понадобилась почти вся сила воли, чтобы удержать ноги на земле.
— Я не собираюсь забираться тебе в штаны, — выдохнула я легко и беззаботно, как какая — нибудь обольстительница с оборками. Чудачества взяли надо мной верх и, по — видимому, захватили голосовые связки.
— Нет, Джули, — его рот растянулся в широкой, насколько это возможно, улыбке, от которой замирало сердце. — Ты не будешь в них залезать. — Я стала тяжело и часто дышать. — Но ты поможешь их выбрать. — Он протянул руку в ожидании, что я её возьму. Осторожно, с нерешительностью, которой не хватало раньше, я положила свою ладонь в его. Его руки, хотя и слегка шершавые по краям и на костяшках пальцев, но гладкие на ощупь, мягкие, как и его привлекательный голос с хрипотцой: идеальное сочетание нежности и мужественности. Неужели всё в этом парне идеально? — Пойдём. Нам нужно заняться покупками.
***
— Мне нравятся эти. — Я возбуждённо закивала головой, а потом решила поубавить пыл, чтобы не выглядеть как щенок, собирающийся на прогулку. Будь у меня хвост, я бы им виляла.
— Ты говорила это о предыдущих четырёх парах.
— Потому что они мне нравились. — Правда. Мне нравилось всё, что он примерял. Но ещё больше привлекала мысль о том, как он выглядел между тем, как надевал эти брюки.
— Ты знаешь, что мало чем помогаешь? — Он стоял перед зеркалом, наклонив подбородок и рассматривая джинсы, низко сидящие на бедрах. Выцветшие во всех нужных местах, они обтягивали его зад ровно настолько, чтобы не казаться тугими, но выглядели так, как будто сделаны специально для его поджарого, мускулистого тела.
— Я предупреждала тебя. И, честно говоря, я правда считаю, что тебе не нужна моя помощь.
— Нет, — сказал он строгим, но совсем не суровым тоном, просто непреклонным. — Нужна. Я никогда прежде не покупал джинсы.
Я понятия не имела, как такое возможно. Все носили джинсы. Чёрт, на прошлой неделе во время утренней прогулки я даже видела ребёнка, щеголяющего в джеггинсах. Это обычная одежда любого живущего на планете. В больнице при твоём рождении, вместо того чтобы пеленать, они должны бросить в твою сторону пару джинсов, потому что, в конечном итоге, ты проведёшь в них семьдесят процентов жизни. Я всё ещё не знала, где постоянно проживал Лео, в Нью — Йорке или Италии, но, в любом случае, он с планеты Земля, и поэтому носил джинсы. Я же, в свою очередь, наблюдая затем, как он снуёт туда — сюда за занавеской примерочной, чувствовала себя так, словно парю где — то в космосе. Я могла носить всё, что угодно, но скафандр подошел бы больше всего.
— Ты никогда не покупал джинсы?
— Нет. — Он засунул руки в передние карманы, чтобы почувствовать, как сильно они растягиваются. — Пока я рос, покупки делала мама. Теперь у меня есть личный портной, который приходит в офис, чтобы подогнать мне костюмы. Всё это ново для меня.
— Может, тогда тебе следует спросить совета у мамы, — поддразнила я, пренебрежительно махнув рукой в воздухе.
— Есть много чего, что я хотел бы спросить у неё, но не думаю, что её мнение по поводу штанов теперь будет иметь значение. — Взгляд Лео встретился с моим, когда он повернулся ко мне лицом. Мягче чем обычно, а морщинки в уголках глаз делали его похожим на маленького мальчика, которому только что сказали, что Санты не существует. — Мама умерла почти десять лет назад.
Я прижала руку ко рту.
— О боже, Лео. Прости.
Он выдавил из себя лёгкий смешок с милой улыбкой и сказал:
— Ты извиняешься, как будто имеешь к этому какое — то отношение, Джули. — Шагнув ко мне, он провел большой ладонью по подбородку и отмахнулся от того, какой мрачный поворот получил наш разговор. — Нравятся эти? Моя задница не выглядит в них большой?
Ну, конечно, этими словами он фактически приклеил мой взгляд к своим ягодицам, не то чтобы я уже на них не пялилась.
— Нет, всё идеально.
— Считаешь, что моя задница идеальна?
— Есть ли какой — то ответ, который не выставит меня в совершенно жутком свете? Потому что такое ощущение, что меня загнали в угол.
— Хочешь, чтобы я загнал тебя туда? Не думаешь, что для этого ещё слишком рано?
Я игриво закатила глаза, надеясь, что он поймёт мою попытку пофлиртовать и не подумает, что я действительно раздражена. Потому что это не так. Смущена? Да. Взволнована? Без сомнения. Возбуждена? Определённо. Но раздражение никак не вписывалось в этот перечень.
— Английский не является твоим родным языком? Потому что, кажется, тебе сложно меня понимать. Тогда какой родной? — Я сложила джинсы, которые он примерял ранее, в аккуратную стопку рядом со
