Мысль о том, чтобы вырубить ее и самому справиться с противниками, тоже была привлекательной. Ему хватило бы мастерства сохранить ее живой. Но, с другой стороны, это будет полным крахом, так как толпа не потерпит бой­ца, который на протяжении трех матчей валяется без со­знания.

Требовался запасной план на случай, если угрозы переста­нут работать. В случае с Нинн он надеялся на то, что она тай­но жаждет выпустить свою ярость. Получив нужные для это­го инструменты, она станет биться и без уговоров или угроз.

Один из инструментов он сейчас держал в ладони. Нигнор, древнее, жестокое, эффективное оружие. Ему хватало един­ственного сокрушительного удара. В спину, в шею, в голову. Для человека это означало верную смерть. А точное попада­ние в Короля Дракона давало достаточно времени, чтобы от­рубить ему голову мечом, закаленным в горниле Чазма.

Именно этим методом он воспользовался во время по­следнего Конфликта.

— Держи, — сказал он.

— Не боишься, что я немедленно им воспользуюсь?

— Опасался бы, если бы думал, что ты справишься с ним одной рукой.

Нинн обхватила тяжелый металлический череп. Плечи тут же сгорбились в попытке удержать его от падения на влаж­ный скользкий пол. Тренировочные залы держали влажны­ми специально, чтобы найти точку опоры было труднее. Когда она выйдет биться на надежном полу, с равновесием и приемами будет проще.

Промозглая сырость тоже была проверкой на выносли­вость, равно как и аскетизм ее клетки. Неофитам отказыва­ли в комфорте полностью. Ни матраса. Ни туалета. Только щель в полу, которую промывала вода из трещины, унося не­чистоты в сливную трубу. И клетка два на два метра, возвышающаяся постоянной угрозой.

Она могла получить лишь то, что он согласится ей дать. Пока не победит. Жажда победы в сочетании с возможностью удовлетворить базовые потребности превращала в яростных бойцов даже самых непокорных неофитов.

Доспехи для ближнего боя, которые он принес, были не наградой, а необходимостью. Одна рука оставалась без доспеха для большей маневренности со щитом. Нинн нужно научиться не подставлять незащищенные конечности под оружие. В момент опасности новичок инстинктивно хочет прикрыться наглухо. И лишь терпение и практика позволят бойцу справиться с желанием съежиться при атаке вместо того, чтобы рвануться вперед, доверившись защите кожи и металла.

Лето отметил вполне удовлетворительное состояние ее му­скулов. Она была гибкой, грациозной, красивой и вполне могла биться. Теперь ей нужны были только техники — не говоря уж о даре, который она даже не могла вспомнить по­сле прорыва.

У него было три недели.

Пэлл нужна его помощь. Никогда раньше ему не сулили столь высоких наград за довольно простую работу. Обычно, чтобы заслужить такое, требовалось стать победителем Кон­фликта. Хотя, глядя на то, как Нинн возится с тяжелым нигнором он сознавал, что работы будет достаточно.

— Нападай, — его голос отдался эхом от выгнутого высо­кого потолка. — Это твой шанс выпустить ненависть, кото­рую я в тебе вижу.

Он не думал, что она послушается. Слишком много в ней было здравого смысла. Слишком много гордости, она ведь уже понимала, что все тщетно. И все же сила внезапной ата­ки его впечатлила. Вместо напряжения, попытки его ударить, она развернулась на месте и швырнула в него тяжелым ору­жием. Лето прогнулся назад, благодаря рефлексам, отрабо­танным за два десятка лет — несмотря на ошейник. Нигнор ударил в стену над его левым плечом. Осколки скалы брызнули в разные стороны.

Она тяжело дышала, опираясь руками о колени. Без еды такие нагрузки забирали остатки ее сил. Глаза Нинн рассы­пали почти реальные искры. И ему не нравилось, что его тя­нет к этому голубому огню.

Лето вернулся в стойку.

— Что поняла, новичок?

— Что нигноры тяжелые?

— Тяжелые.

— Что я могу застать тебя врасплох?

Потребовалось усилие, чтобы скрыть реакцию, посколь­ку ее слова действительно зацепили его. Лето многое испы­тал в Клетке и видел, что перед ним боец. Знал, что придет момент, когда она расцветет в яростное создание и не узна­ет себя прежней. Это ее сломает. И это же сделает ее достой­ным партнером.

— Нет, тебе стоило понять, что у всех моих действий есть причина. Есть другое оружие, более подходящее твоей фор­ме. А теперь ты потеряла и ужин. Дневной рацион потерян, а пользы ноль. — Он присел у мешка и достал кинжал. — Возьми вместо нигнора.

Пару секунд она изучала лезвие, словно пытаясь понять его назначение. Он никогда не встречал воина — не говоря уже о необученной женщине, — который оценивал оружие с таким мгновенным пониманием сути. Или это последствия вчерашней вспышки? Она считала, что не обладает даром, но Лето наблюдал обратное. И видел, как она изменилась.

Осталось продолжать изменения.

Нинн протянула руку и взяла у него кинжал. Легким дви­жением перехватила рукоять, чтобы сбалансировать его в ла­дони. Лето ощутил правильность ее движений, идущую слов­но из старого сна.

— Теперь щит. — Он без предупреждения бросил малень­кий круглый щит ей в лицо.

Она отразила щит, используя кинжал. Быстрый разворот, она присела, вскинув левую руку, и ремень щита сам надел­ся на поднятое предплечье. Готова к защите.

Лето медленно опустился на корточки, чтобы подобрать свой щит и выбранное оружие — булаву. Пульс ускорился, как всегда бывало в предвкушении битвы. Беспокоило то, что его член под тяжелой пластиной доспеха пульсировал в такт. Секс и насилие сплелись воедино. Так было уже не одно по­коление. И победители в награду получали плоть из вполне практических соображений. Мощная агрессия не спадала. Она росла, росла и искала способ освободиться. Воинов-союзников сманивали с пика агрессии, предлагая способ куда более искушающий, чем возможность свернуть друг другу шеи, чтобы стряхнуть первобытный шок от битвы на смерть. Избавляться от возбуждения меж женских бедер было куда приятней.

Он никогда еще не реагировал так до битвы. Высвобожде­ние происходило после.

Лето отпинал остатки оружия дальше в коридор, который вел к двери ее камеры. И они с Нинн закружили под слабым светом голых ламп.

— Я буду твоим первым противником, — хрипло сказал он.

Словно заявляя на нее право. Присваивая ее, пусть даже таким жестоким способом.

— Похоже, до сих пор мы были равны. На тебе повязка И новый доспех, — она улыбнулась. Соблазнительно. Лука­во. — Что ж, покажите, на что способны, сэр.

С этими словами она атаковала.

Одри хотела всего лишь сбить с его лица наглое высокомер­ное выражение. Он был смертным. Уязвимым. И шрам, пе­ресекающий его губу, и сеть отметок от хлыста на спине доказывали, что это так. Его можно было ранить, превзойти, возможно, даже победить.