Одри вымоталась — телом, сознанием, душой. Но не могла заснуть.

Она лежала на неровном полу и смотрела на рваные тени, мелькающие в глубине ее клетки. Зал для тренировок, как он сказал. И комната для отдыха. Но она знала правду. Решет­ки и ключи означали тюрьму. Уже больше года она лишена шанса вдохнуть свободного воздуха. Каждый вдох отравлен кислой болью. После такого жуткого плена беспомощность должна врасти ей под кожу.

Так и было.

Она едва не сдалась там, в лабораториях. Еще пара меся­цев, а то и недель, и она бы сделала что угодно, чтобы обо­рвать свою жизнь. И жизнь Джека.

Каждое утро она гадала, не будет ли убийство и самоубий­ство лучше нового дня пыток. Она была запугана, изнутри и снаружи, но она хотя бы знала, кого винить. Но ребенок... Джеку не исполнилось и шести. Он мог никогда не перера­сти этого жуткого опыта.

А в итоге инстинкт выживания Одри оказался слишком силен. Она снова и снова решала дать себе еще один день. Еще один шанс. Никак не могла распрощаться с надеж­дой. Она проклинала ее почти так же часто, как и цепля­лась за нее, — почти так же сильно, как за своего малень­кого мальчика.

И вот она снова окутана тьмой, но уже не было возмож­ности обнять Джека. Не было теплоты. Не было звука его ти­хого дыхания, когда мальчик наконец засыпал. Но даже его сны затронула травма. Даже в них он не был свободен. Кош­мары Джека разбивали ей сердце.

Но она предпочла бы разбитое сердце своим пустым рукам.

Спина болела. Сожаления и неуверенность паразитами поселились в ее мозгу. Ей придется стать воином Клетки. Ре­шение, освободить ли Джека от страданий, теперь принад­лежало не ей. Но она сможет освободить его и построить за­ново их жизни. В ней есть сила, способная на это.

Ты сорвала крышу с лаборатории доктора Астера.

Ей больше не нужно гадать, почему ее вытащили из одно­го ада и бросили в другой. Возникли другие вопросы.

Как?

С каких пор?

И почему я ощущаю такой ужас и пустоту?

Все ее тело болело. Кожа головы горела от того, что Лето протащил ее по полу. Рука, которую он вывернул, заламывая за спину, потрескивала в суставе. Живот болел от ударов. Жар под кожей жалил ее, но эта боль была похожа на удо­вольствие. Потому что у этой боли был смысл.

Одри свернулась клубочком, как ребенок в люльке. Толь­ко давным-давно заученные техники Тигони позволили ей успокоить разум и соскользнуть под теплое покрывало сна.

На мгновение.

Ключ загремел в замке по ту сторону извилистого коридо­ра, и Нинн мгновенно подобралась. Шум означал опасность. Она тут же оказалась на ногах. Холод сделал ее неуклюжей, Нинн покачнулась и сосредоточилась на тени, черным пят­ном выделявшейся на фоне угольной черноты. Мышцы по­виновались с удивительной грацией. И боль утихла. Внутри звенело желание двигаться.

— Рано просыпаешься?

Она вздрогнула, когда две голые лампы зажглись над ее го­ловой. Однако даже зрение адаптировалось куда быстрее. Неужели высвобождение силы что-то сделало с ней? Это мог­ло быть всего лишь откатом после полной беспомощности в лабораториях доктора Астера, но Нинн сомневалась. Она жалела, что не может понять или вспомнить. Тогда она мог­ла бы ощутить хоть какое-то удовлетворение, избавиться от тошнотворного липкого страха. У нее не было времени на разгадывание секретов.

Лето стоял в нескольких метрах от нее. На нем были такие же доспехи, но явно новые, без вчерашних повреждений. Правое плечо было закрыто перемежающимися пластинами металла и стали — разной толщины и текстуры. Второе пле­чо оставалось открытым. Четко очерченные мускулы пере­катывались и скользили при каждом движении. Бицепсы, предплечья — даже ладони были буквально слеплены из них. Он был самым впечатляющим мужчиной из всех, кого она встречала в своей жизни. Порождением невозможной меч­ты. Тьма и напор. Сила и мощь. Знание своего предназначе­ния пульсировало в нем и волнами расходилось от его по­трясающего тела, настолько мощными, что она буквально чувствовала их кожей.

Этот мужчина обладал властью.

И он нуждался в ней.

То, что она была важна для такой потрясающей горы тре­нированной смертоносной силы, Одри почти смешило. Не может быть. Дракона ради, она же вырезала купоны со скид­ками и водила Джека на совместные уроки плаванья в «Ма­ма и я». Она не была воином.

Но заряженное энергией тело и обострившиеся чувства утверждали обратное.

У нее не будет шанса на выживание, не говоря уж о спасе­нии Джека, если она не превратит себя в нечто похожее на Лето из клана Гарнис.

Она кивнула на маленький крестик хирургической ленты в том месте, где она проколола его щеку.

— Бинты тебе не идут.

— Тогда не бей меня больше.

— Вот это я постараюсь делать как можно чаще.

Он уронил с плеча тяжелый мешок, и грохот, раздавший­ся в пустой камере, почти оглушил ее. За мешком последо­вали два щита, с металлическим звоном упавшие на камень.

— Ты сегодня слишком разговорчива. Завтрака не будет.

Желудок Одри словно ждал упоминания еды, чтобы громко забурчать. Так громко, что его могли услышать даже охранники в конце тоннеля. Губы Лето дернулись в ухмылке.

Он вошел в ее маленькую камеру, как бог, спускающийся к смертным. Не существовало другого способа описать его шаг, его прямую спину, гордо расправленные плечи. Он дви­гался с изяществом, несмотря на тяжесть каждого шага. Опу­стившись на корточки перед кожаным мешком, Лето распах­нул его. Металл. Сверкающий металл всех форм и размеров. Каждый предмет со своим смертоносным замыслом.

Темные глаза Дракона встретили ее взгляд.

— Для начала изучим материалы.

Он доставал из мешка и описывал ей все типы оружия, до­ступного им в Клетках. Мачете и булава. Кривой кинжал и серп. Даже что-то похожее на металлический череп.

— Я не понимаю, — сказала Одри, когда он закончил. — Вначале ты говорил только о моем загадочном врожденном даре от Дракона. А сейчас выдаешь краткий курс средневе­кового оружейника.

— Твой дар еще нужно будет развить. Но даже воин, пол­ностью контролирующий его, не может полагаться только на дар. Во время матча Клетки контролирует судья. Щелчок кнопки, и наши ошейники снова активированы. Выживание зависит от прямой схватки. Это значит, что тебе придется ра­ботать со сталью и боевыми искусствами — хоть твоя демон­страция пирокинеза и была впечатляющей.

— И полностью стерлась из моей памяти.

— Да, еще одна проблема. — Он подался ближе. Дыха­ние коснулось ее кожи. Губы почти что щекотали ухо. Но так и не коснулись. — Моя задача в том, чтобы ты навер­няка пережила те несколько случайных минут, когда наши силы не будут иметь ни малейшего, Дракон их раздери, зна­чения.