Он тоже понял, но не почти, а как раз с самого начала, ощутил, что именно в Вере и собралось то самое, настоящее, что всегда притягивало его, что ему нравилось, что он ценил. И он просто не мог всё это упустить. Потому и вернулся в бар. И, наверное, поэтому же не спешил никому рассказывать о ней, а уж тем более знакомить.

Глебу нравилось иметь то, что было никак не связано с родственниками, работой, бизнесом. Только Агния знала, но она догадалась сама. А родители до последнего считали, что у него, как всегда, ничего серьёзного, короткие малозначащие интрижки, поэтому ему будет без разницы, когда и на ком жениться. Точнее, они не сомневались, что он, как всегда, выберет самое разумное и выгодное. А надо было всего-то не скрывать и не откладывать, а давно сделать Вере предложение.

Но она тоже никогда не интересовалась, собирается ли Глеб звать её замуж, не намекала, что уже пора, что давно ждёт. А смысл торопиться? Им и так было хорошо.

Он даже рассказал Вере, что родители нашли для него невесту, так как верил, что вся эта ерунда с договорным браком быстро закончится. Ничем. А она всё тянулась и тянулась, всё затягивала и затягивала, и Глеб уже не был настолько откровенным, не говорил, что из безумной затеи свадьба превратилась во вполне реальный план, что подали заявление, что вовсю идут приготовления, что…

Нет, он и сейчас ещё до конца не осознавал, что свадьба всё-таки состоялась, что он действительно через это прошёл – клятвы, роспись, обмен кольцами, застолье и первый танец. И никакой душ уже ничего не поправит. И это не Костян, это он – дебил. Самый большой в мире.

Полный придурок, который все прошедшие недели только и делал, что успокаивал себя наивными мыслями. Сначала, что навязанная ему невеста не окажется дурой, передумает и непременно сбежит, а потом, что его женитьба, пусть даже случится, – всего лишь формальность, стандартное деловое соглашение, и не более. Простая запись на бумаге, которая не считается, а на самом деле ничего в их жизнях и чувствах не изменится. Любит-то он по-прежнему Веру, и это гораздо важнее печати в паспорте.

Но как бы он ни старался себя убедить, как бы ни старался не думать, ведь не получалось до конца, не получалось. Даже сейчас, рядом с любимой женщиной. И уже опять тошно. Поэтому, когда вышел из ванной, вернулся в комнату и уселся на кровать возле Веры, Глеб, не удержавшись, спросил:

– У тебя выпить есть?

Она озадаченно и немного иронично глянула на него, нахмурив брови.

– А тебе ещё недостаточно? – придвинулась, упёрлась подбородком в плечо. – И, кстати, по какому поводу ты вдруг набрался? Что-то отмечал?

Что-то, да.

– Типа того, – подтвердил Глеб, стараясь сохранить полную невозмутимость. – Маленькое семейное торжество. – Заставил себя улыбнуться. – Но сейчас я уже почти трезвый. А если и пьян, то совсем из-за другого.

Он медленно развернулся, заставив Веру убрать подбородок и чуть отстраниться, прикоснулся рукой к её шее, провёл линию вниз до ключицы, нежно погладил её пальцами. Потом спустился ещё ниже, до груди, словно обрисовывал фигуру, заставляя всё сильнее закипать растущее внутри возбуждение, чтобы оно наконец вытеснило ненужные мысли. Потом нетерпеливо притянул Веру к себе, жадно приник к губам.

Позже они опять лежали на кровати. Точнее, Вера сидела, откинувшись на подушки, а лежал только он, устроив голову у неё на коленях, прижимаясь щекой к мягкому тёплому животу. А Вера гладила его лицо, вычерчивая линии пальцами, перебирала волосы. Глеб млел от её ласковых прикосновений, и было почти спокойно, он даже задремал, но она вдруг вздохнула и задумчиво проговорила:

– И всё-таки мне кажется, у тебя что-то случилось.

Он приоткрыл глаза, посмотрел ей в лицо. В сознании ярко вспыхнула мысль – а может, и правда всё рассказать? Вот прямо сейчас. Он же сумеет правильно объяснить, и Вера непременно поймёт.

Или нет? Наверное, всё-таки лучше не сейчас. Абсолютно неподходящий для этого момент. Лучше потом. В другой раз.

Глеб поймал её руку, равнодушно произнёс:

– Ну-у так. Небольшие проблемы с холдингом. Но это ерунда. Обычные рабочие моменты.

И сразу прижал её ладонь к губам, демонстрируя, что сейчас ему точно не до разговоров.

Глава 12

Даже если бы он отвесил ей пощёчину, это не показалось бы Илане настолько невыносимым и унизительным, как эти слова про любимую женщину, относившиеся вовсе не к ней. Она чуть не задохнулась от стыда и обиды, судорожно втянула воздух, чуть выгибаясь от напряжения, с силой стиснула зубы, зажмурила глаза, потом, развернувшись, ударила кулаками по подоконнику, разжав пальцы, вцепилась в его край, согнулась, навалилась животом, не в силах стоять.

Нет! Ну почему? Нет!

Больше не зафиксированный надёжной застёжкой корсет нелепо оттопырился, тяжёлый подол потянул платье вниз – прекрасное белое платье невесты. Оно медленно съехало на пол, распласталось по нему пышным облаком, обхватывающим ноги, оставив Илану в одном белье, обнажив почти целиком и сделав окончательно беззащитной. А ещё жалкой и нелепой. Хотя в другой ситуации это могло бы выглядеть так завлекательно и романтично. Но не сейчас.

Даже перед огромной толпой почти голая она вряд ли бы почувствовала себя более уязвимо и мерзко, чем сейчас – в полном одиночестве, никому не нужная и неинтересная.

Она перестала цепляться за подоконник, тоже опустилась на пол и опять согнулась, обхватив себя за плечи, словно у неё сдавило спазмами живот. Но лучше бы уж такая боль, чем эта, ни на что не похожая, ни связанная ни с чем конкретным, ни физическая, но настолько реальная и невыносимо терзающая.

Ну почему? Как он мог? Неужели он настолько ненавидел её и терпел целый день, чтобы под конец безжалостно отомстить? Таким вот образом. Уничтожить, раздавить, а потом просто уйти. Но для начала ещё и посмеяться над её неопытностью и невинностью.

Да, да, да! У неё никого не было до сих пор, но она вовсе не считает, что оставаться девственницей в двадцать два смешно и постыдно. А что, стоило лишиться её с первым попавшимся только для того, чтобы считаться взрослее?

Может, дело как раз в том, что пока не нашлось такого, которого Илана посчитала бы достойным, которому доверилась бы, которого захотела бы по-настоящему.

Разве отдаться кому попало чересчур сложно? И разве так представляешь свой первый раз?

Нет, она не дожидалась специально замужества, и дело было не в том, что