– Вы бы лучше пошли к нему, пока он не потребовал новую булочку – у меня больше ни одной не осталось, придется принести ему воскресный пирог, если он попросит еще. Он и так уже съел все наши яблочные пирожные!

Великолепно. Неприятный банкир не только нарушил покой всей семьи, но, словно гигантская раскормленная мышь, прогрызал себе дорогу сквозь их кладовку. Гауэра отличала неумеренная жадность, и, возможно, именно поэтому Харриет всегда чувствовала себя рядом с ним неловко. К тому же он иногда смотрел на нее таким взглядом, что ей казалось, будто она была очень большим желудем, а он – гигантским поросенком.

– Я постараюсь, чтобы этот человек поскорее ушел, – твердо заявила Харриет, надеясь, что взвалила на себя не слишком трудную задачу.

При этих словах выражение лица миссис Мэйпл смягчилось, она протянула руку и поправила волосы, ниспадавшие на лоб Харриет.

– Вы выглядите прелестно, моя дорогая! Так я объявлю ему о вашем приходе?

– Не надо. Лучше я объявлю сама. – Харриет слегка поморщилась. – Это сэкономит нам лишние полминуты.

В этот момент входная дверь открылась, и Харриет, обернувшись, увидела в дверях Стивена: его левая нога была основательно забинтована, а не слишком длинные костыли с трудом позволяли ему передвигаться. При виде Харриет он остановился, и на его лице появилось виноватое выражение.

– А, так ты здесь! Как там наш раненый?

– С ним все в порядке, хотя он утверждает, что ничего не помнит.

– Утверждает? – Брови у Стивена взлетели вверх. – Что ты имеешь в виду?

– Как раз то, что я сама хотела бы побольше узнать о нем. Похоже, ему очень удобно, чтобы все считали, будто он потерял память.

– Ты всегда была слишком подозрительной, Харри. Его рана мне показалась довольно серьезной, и вполне вероятно, что он говорит правду. Кроме того, какие у него могут быть резоны, чтобы так нагло врать?

Тут в разговор вмешалась миссис Мэйпл:

– Может, джентльмен просто решил немного побездельничать, а заодно сожрать всю нашу провизию? Так на это есть мистер Гауэр.

Харриет покачала головой:

– У него одежда от дорогого портного, и один его конь стоит целое состояние.

Стивен радостно заулыбался:

– Я только что видел его коня. Первоклассная штучка, доложу я вам!

Как и у Софии, у Стивена были отцовские рыжеватые волосы, торчащие во все стороны легкими завитками, его мешковатая рабочая одежда говорила о том, что он, вероятно, возился с овцами.

– Тебе же нельзя работать, пока твоя нога не зажила.

Стивен нетерпеливо пожал плечами:

– Со мной все в порядке. Я лишь подправил дверь в зернохранилище, а то она плохо закрывалась.

– Если что-то нужно сделать, пусть этим займется Джем.

– Он на поле с коровами. София и Офелия уехали с ним на телеге.

Миссис Мэйпл улыбнулась:

– Уж я-то знаю Джема, он наверняка дрыхнет где-нибудь под деревом, а девочки делают всю работу. Если требуется помощь, то надо звать мастера Деррика.

В глазах Стивена промелькнула хитрая искорка.

– Деррик уже помог мне, причем очень даже здорово.

– Правда? И каким же образом? Я видела его, но он ничего не говорил об этом; сказал только, что приехал мистер Гауэр и теперь ожидает в гостиной.

Улыбку как ветром сдуло с лица Стивена.

– У нас в гостиной?

– Ну конечно, – сказала Харриет.

– Ах, мне так хотелось, чтобы он уехал, – проворчала миссис Мэйпл. – Тогда он не сожрал бы все булочки, которые кухарка испекла специально для миссис Уорд.

– Стивен, вы с Дерриком выкинули какой-нибудь номер, разозливший его, верно?

– Ничего мы не делали.

– Так-таки и ничего? Или вы просто не хотите сказать мне об этом?

Стивен с невинным видом пожал плечами:

– Тебе лучше спросить самого мистера Гауэра. Только имей в виду, он может быть несколько не в духе...

Харриет больше ничего не стала спрашивать – всякий раз, когда она видела мистера Гауэра, он был не в духе.

– Я же просила вас обоих прекратить ваши шуточки над ним. Мне пришлось приложить массу усилий, чтобы утихомирить его в прошлый раз, когда вы налили клей в его шляпу, и ему пришлось остричь волосы, чтобы снять ее.

Стивен ухмыльнулся:

– Это Деррик придумал. А ведь здорово получилось, верно? Но не бойся, в этот раз речь идет просто о несчастном случае. – Он скривил губы. – Забавная случайность, и не более того.

Ну вот, хоть одна маленькая радость, чтобы скрасить неудачный день.

– Ладно, я пойду и спрошу, чего хочет мистер Гауэр на этот раз, – произнесла Харриет с тяжелым вздохом. – И если он уже в дурном настроении, дальнейшее промедление ни к чему хорошему не приведет.

– Ладно, ты займись им, – удовлетворенно заявил Стивен, – а я посмотрю, чем можно помочь маме и нашему раненому. Желаю хорошенько развлечься с мистером Гауэром! – В словах Стивена прозвучала откровенная издевка.

– Ох, баловник, – неодобрительно покачала головой миссис Мэйпл, когда скрип деревянных ступенек под ногами Стивена затих.

– Вылитый отец. – Харриет постаралась скрыть улыбку.

– Это уж точно. Он был хороший человек, ваш отец.

– Я знаю. Мне его так не хватает в последнее время. – Харриет вздохнула. – Пожалуй, я пойду к мистеру Гауэру, пока он не начал крушить мебель.

– Идите, мисс. А если он станет напрашиваться на ужин, скажите ему, что он уже все съел и больше ничего не осталось.

– Ладно, так и скажу. – Харриет кивнула экономке и направилась в гостиную.

Едва она, войдя, закрыла за собой дверь, стоявший у окна высокий человек повернулся к ней. На нем был коричневый сюртук из камвольной шерсти и солидная желтая жилетка, в которых он выглядел весьма привлекательно. Точнее, он выглядел бы привлекательным, если бы не его совсем уж новомодная стрижка.

Харриет прикусила губу, чтобы удержаться от язвительной реплики, и присела в реверансе:

– Мистер Гауэр!

Банкир церемонно поклонился:

– Мисс Уорд!

Несмотря на обвинения миссис Мэйпл, мистер Гауэр вовсе не напоминал толстого рождественского поросенка: скорее он походил на откормленного быка.

– Мисс Уорд, какой приятный сюрприз! Я ожидал встретиться с миссис Уорд...

– Матушка занята, и я сказала ей, что сама приму вас. – Харриет изобразила то, что, по ее мнению, должно было выглядеть как приятная улыбка, а затем протянула руку, на которой мистер Гауэр поспешил запечатлеть влажный поцелуй. При этом от него пошла волна запаха, столь густая, что Харриет готова была поклясться: будь свет поярче, она бы увидела этот запах.