Рун призадумался на мгновенье: что если сказать, мол, дедушка ждёт на берегу? Обосновывая тем нужду, чтобы поскорее отпустили. Но сразу отказался от этой идеи. Вдруг велят указать, где дед? Повезут туда. Мало ли. А дедушки нет. А вот Лала есть.

– Ну да, – подтвердил он.

– Вы это видели? – развеселился парень. – Он размышлял, чего бы соврать. Значит не один. Так кто же там с тобой?

– Никого, господин. Просто устал, потому и медленнее отвечаю, – попытался вывернуться Рун.

– И это неправда, – возразил парень. – Я знаю, как выглядят усталые люди. Что-то ты на них не похож. И остальные твои байки тоже вызывают сомнения. Ну, допустим, ты такой дурак, что решил переплывать реку в тазу. Своим глазам приходится верить. Но что, упустив весло, не хотел нашей помощи всего лишь из стремления быстрее добраться до берега, в это я никогда не поверю. Как бы ты добирался? Руками грёб? Это надо быть слабоумным.

– Я же не знаю, кто вы, боязно, господин, – вежливо пояснил Рун.

– То есть нас боязно, а в тазу без весла посреди реки нет?

Неожиданно парень выбросил кулак вперёд, нанеся удар в лицо. Не слишком сильный, но болезненный. Рун немного пошатнулся, из носа у него закапала кровь.

– Разбойничья ты морда, вот что я думаю, – спокойно поведал парень. – Добрый человек не будет избегать помощи, когда в опасности.

– Ну что, мечом по горлу и за борт? – вопросительно посмотрел на него второй дворянин. – Чего с ним возиться.

– Зачем, всё равно домой плывём, – не согласился парень. – Сдадим страже. Или сами порасспросим. У него там явно есть сообщники. Выяснить, сколько разбойного люда ошивается в округе… всегда полезно. Вот что мужики, проучите его пока получше. Дабы понял, что врать господам нехорошо. Да свяжите потом.

– Я не разбойник, я просто… – заторопился было оправдаться Рун, пятясь от подступающих воинов, машинально весьма ловко уклонился от летящего в челюсть кулака, заблокировал кулак, направленный в грудь, с изумлением заметив, что выполнил для этого какие-то причудливые движения руками, а затем удары посыпались градом, сбив с ног, и он уже не пытался ничего делать, лишь изо всех сил прикрывал от них голову.

***

Где-то вдали мирно исполнял свою песнь сверчок. Воздух был прохладен и свеж. Рун почувствовал, как кто-то прильнул к нему, ощутил знакомое тепло девичьего тела, знакомое приятное благоухание.

– Рун, – позвала Лала негромко. – Ты спишь?

Он открыл глаза, окончательно придя в сознание. Была ночь, или скорее поздний вечер, на чёрном небе горели звёзды, на палубе мглу с трудом разгонял тусклый фонарь.

– Лала, – улыбнулся он, чувствуя боль во всём теле, но радость в душе. Обхватил её руками.

Она лишь вздохнула жалостливо, прижавшись сильнее. Рун тоже вздохнул.

– Прости меня, малышка. Подвёл тебя. Так хотел, чтобы можно было и дальше обнимать, что снова подверг опасности.

– Ну, это даже мило, – молвила Лала ласково. – Мне приятно, что тебе так хочется обнимать меня, суженый мой.

– Мне очень хочется. Всё время, – признался он. – Привык уже. Не могу без этого как будто.

– Я тоже не могу. Мой смелый лев. Устала. Сил нет. Тяжело было. Вас догонять. Хорошо, что кораблик остановился.

Только сейчас Рун заметил, что они не одни. Поодаль у борта стоял воин в доспехах, лук за спиной. Вглядывался во тьму, не обращая на них никакого внимания.

– Рун, почему ты на цепи? – спросила Лала. – И лицо… как будто в ссадинах. Что случилось?

– Приняли за разбойника, – посетовал он грустно.

– Тебя за разбойника?

– Ага.

– Рун, разбойник, это последнее, на что ты похож.

– Почём ты знаешь? – улыбнулся он. – Может по правде я душегуб. Неспроста же по лесам ошивался. Разбойники, они хитрые. Всегда притворяются невинными.

– Тогда и я разбойница, – тоже улыбнулась Лала.

– Может и не разбойница. Но моё сердце украла. Воровка точно.

– Так у нас банда, Рун? – весело поинтересовалась Лала.

– Выходит, так.

Они оба тихо рассмеялись.

– Лала, почему ты здесь, а никто и ухом не ведёт? – осведомился Рун спокойным голосом. – Ты невидимая для них? И неслышимая? Или договорилась как-то с ними?

– Я сделала себя незначимой, милый.

– Незначимой?

– Да. Так хотела к тебе. Что всё и получилось. Это сложная магия. Я и не думала, что способна на неё. Я как бы в твоей тени для всех. Чужие люди меня видят, и слышат, но я им кажусь столь не заслуживающей внимания, что им всё равно, кто я и чем занята.

– Вот это да! – изумился он. – То есть они тебя видят, знают, что чужая девушка взялась откуда-то на их ладье, причём фея, и им всё равно?

– Ну, Рун, вот пролетел светлячок, тебе разве есть дело, откуда он тут и куда направится дальше? Он для тебя незначим, совершенно, – объяснила Лала. – Так и я. Для всех сейчас. И очень надолго, между прочим. Наверное, недели на две. Или даже на три. Мы теперь сможем обниматься хоть при ком. И ночечки быть вместе. Вот.

– Да, Лала, – покачал головой Рун. – Ты великая волшебница.

– Ну, не великая. Но кое-что могу, – похвалилась она довольно. – А чья это заслуга?

– Хоть в чём-то я полезен, – порадовался он.

– Наскучалась, – произнесла Лала расслабленно. – Так хорошо с тобой.

Они замолчали. Тишину ночи снова нарушал лишь сверчок.

– А ты наскучалась по мне или по моим объятьям? – с юмором задал вопрос Рун, изображая подозрение.

– Глупенький ты, Рун, – улыбнулась Лала. – Хоть про магию не спрашиваешь, и то слава богам.

– Ну, это уже пройденный этап наших отношений, – поведал он беззлобно.

– Правда-правда? И больше не будешь упрекать меня, что я с тобой только из-за неё?

– После месяца на озере? – усмехнулся Рун. – Когда-то ты желала моих объятий только из-за магии. Я это точно знаю.

– Ну, правильно, когда ты был чужой. Чего ты хотел?

– Ничего. Просто… это… обидно было… немного. Временами. Как будто всё равно один. Нет меня, есть только магия.

– Бедненький, – поиронизировала Лала ласково. – Ты, котик, не понимаешь, ты радоваться должен, что я так нуждалась в твоей магии, что постепенно полюбила и тебя самого.

– Да я радуюсь. Очень, – сказал он с теплотой, поглаживая её по плечику. – Но всё же у тебя жестокая природа.

– Я тебе всегда это говорила. Обниматься с тем, кто не суженый, и даже с незнакомцем. Не жестоко?

– Ну да, пожалуй, – согласился он. – А если бы ты не испытывала счастья, ты бы стала обниматься со мной сейчас?

В его словах чуткая душа Лалы уловила еле различимые нотки неподдельной грусти. Она подняла голову, посмотрев на него