Щипцы обожгли мне шею.

— Ай! Осторожно! Не так близко к коже!

— Если у тебя останутся следы от поцелуев Чипа, говори всем, что это я тебя обожгла.

— Мам, ты же знаешь, мы с Чипом расстались.

— Тем более ты должна быть великолепна! Замри! — Мама накрутила на раскаленные щипцы еще одну прядь мышиного цвета.

— Что ты там делаешь?

— Развратную прическу!

— Мама!!!

— Ну, у тебя же много сама знаешь чего, и волос тоже должно быть не меньше.

Мамиными стараниями я стала похожа на нечто среднее между пуделем и невестой Франкенштейна. К счастью, мама забрала мои очки: сил больше не было на себя смотреть! И на золотое сердце «ЛП» тоже. Я решила, что буду носить его до конца.

Мама достала цифровой фотоаппарат и сняла меня в гостиной на фоне клетчатого кресла. Затем встала рядом, вытянула руку и запечатлела нас вместе. Мама получилась с закрытыми глазами, а у меня вид был несчастный. Видимо, потому, что мне было жутко грустно. Казалось, это мои последние снимки.

От декораций зарябило в глазах. Деревья напоминали зелено-фиолетовые синяки, в самом зале как будто взорвался магазин аксессуаров для вечеринок: повсюду шарики и обрезки лент. На огромном плакате было написано: «Под сенью деревьев тебя отыщу — Весенний бал».

С диджеем в этот раз не повезло. Песни резко сменяли одна другую. Явно не хватало плавных переходов.

Неподалеку шли «Мертвячки». Хлоя протыкала шарики иголкой. Когда они лопались, она приговаривала что-то вроде:

— Это мое сердце!

Хлоп!

— Моя душа!

Хлоп!

— Все, во что я верила.

Хлоп!

Какие-то болваны посмеялись над моим платьем, но мне было все равно. Я сюда не развлекаться пришла. Нужно найти Дженнифер. Пока что не пришла ни она, ни Чип. Я налила в пластиковый стаканчик клюквенный сок и облокотилась о стену. Если надо, прожду всю ночь. Интересно, Дженнифер одна придет?

По залу скользили пары, время шло очень медленно. Я взглянула на свои часы со стрелками в виде Микки Маусов: что-то друзья опаздывают.

Мистер Роблевский подошел к рубке диджея и взял микрофон. На учителе были смокинг в стиле 70-х и голубая гофрированная рубашка. Искусственная рука блестела в лучах дискотечного шара. Музыка затихла.

— Можно минутку внимания? — начал Роблевский. Все недовольно притихли. — Добро пожаловать на Весенний бал! Надеюсь, вы успели насладиться печеньем и фруктовым соком, которые нам так любезно предоставил родительский комитет. — Взрослые вяло захлопали. — Но главное угощение еще впереди. Сегодня у нас необычные гости. Они прервали гастроли по стране, хотя билеты были распроданы уже давным-давно, и приехали к нам, чтобы выступить бесплатно! — толпа загудела, а Честити радостно вскрикнула. Я же чуть не подавилась любезно предоставленным соком.

Мистер Роблевский выдержал эффектную паузу, а затем поднял искусственную руку и радостно прокричал:

— Юноши и девушки, встречайте! «Опасная обочина»!

Зажегся свет, и зазвучала новая версия все той же песни, а на сцене появились придурки-музыканты. Сзади виднелся их символ, и наконец я поняла, что съехавшая машина — это дорожный знак «Опасная обочина». Что за чушь?

Чип и Дженнифер так и не пришли. Неожиданно меня осенило, и от ужаса я чуть не запачкала себе все белье.

— Чип!!! — прокричала я и бросилась к выходу, спотыкаясь на высоченных каблуках, которые мама заботливо покрасила в цвет платья.

Выскочила на улицу и вдохнула свежий воздух. Было немного туманно, и уличные фонари отбрасывали зловещий свет. Я сбросила пурпурные атласные туфли на парковке и устремилась в парк Маккалма.

Никто и не догадывался, что я умею быстро бегать. На легкую атлетику никогда не ходила, потому что плохо выгляжу в шортах. Да и Дженнифер всегда считала, что бег хорош для лесбиянок. И все же я умею. В смысле, бегать, и очень быстро. Даже в праздничном платье. Асфальт горел под ногами, но я бежала. Бежала, чтобы спасти ему жизнь.

Прежде всего я побежала к Чипу домой. В душе еще теплились крупицы надежды, что он просто опаздывает. На крыльце я упала на колени и, тяжело дыша, изо всех сил нажала на звонок.

Дверь открыла младшая сестра Чипа, Камилла, — чудесный круглолицый ребенок с густой челкой. Она ела фруктовое мороженое, и все лицо у нее было в красных липких пятнах.

— Э… Привет, Камилла! Чиппер дома?

Я взяла себя в руки и попыталась не напугать ребенка, но слишком уж живописно я выглядела: в пурпурном бальном платье валяюсь на крыльце. Камилла взглянула так, будто я предложила ей бритвенные лезвия на Хэллоуин, и снова облизала мороженое. Разговор зашел в тупик.

К счастью, на пороге показалась мама Чипа. Она отодвинула Камиллу и, оглядев меня, спросила:

— Ниди, что случилось?

— Где Чип? — с мольбой в голосе спросила я. Господи, хоть бы он был дома!

— Ушел на бал двадцать минут назад, — растерянно ответила она. — Разве он не там?

Черт!!!

— Ушел? То есть вы, миссис Дав, разрешили единственному сыну в наше неспокойное, можно даже сказать, безбожное время пойти пешком? — Я с трудом встала.

— Но школа всего в пяти кварталах! — возразила она, уставившись на меня. — Боже, что у тебя с воло…

— В какую сторону он пошел? — перебила я миссис Дав. Не было времени рассказывать ей про «развратную» прическу.

— Обычно он срезает через парк. Попробуй… — Но я уже убежала. — Анита! — удивленно позвала меня мама Чипа.

Я влетела в парк. По лицу струился пот, ноги в крови, хотя, возможно, их просто окрасили туфли, не знаю. Я перевела дыхание и оглядела парк: нет Чипа!

— ЧИП!!!

Справа послышался крик. Я подобрала юбку и помчалась к бассейну.

Бассейн Мерфи общественный, но недавно его закрыли, поскольку большую часть времени вода в нем была слишком холодная, и никто туда не приходил. Иногда, правда, прибегали дети, катались на скейтборде, рисовали граффити, курили травку. Сейчас бассейн обнесен оградой, но через нее очень легко перелезть. В общем, лучше места для убийства не найти.

Я с разбега врезалась в ограду. Зазвенели железные звенья. Я сунула ноги в ромбовидные отверстия и яростно полезла наверх. Обрезала руку о сломанное звено, но не остановилась. Какая же высокая ограда! Тут Чип снова закричал.

— Уже иду! — Задыхаясь, я перепрыгнула через ограду и больно приземлилась на бетон. Руку как будто ножом резали, струилась кровь, но мне было все равно. Я обогнула мусорные баки и перевернула валявшиеся у края старые шезлонги.