— Запомню, — негромко засмеялся охранник Николай.

— Ну вот и порешили, — закончил Турецкий. — Слава, у тебя есть дополнения?

— Я с тобой согласен.

— Тогда пошли?

— Ага. Ну, пока, Коля. Не лезь на рожон… Слушайте, а чего это там за звуки? — Грязнов услышал какое-то странное бульканье и хрипы. — Надо посмотреть!

Они заглянули в палату и увидели, что Рожков пытается встать с кровати — а иглу он выдернул, она болталась на шланге, — и сам больной, видимо от чрезмерного напряжения, тяжело и хрипло дышал, опираясь руками на высоко поднятую кровать.

— Эй, далеко собрался? — спросил Грязнов.

Но тот как заведенный лишь хрипел и пытался сползти на пол.

— Чего это он? — спросил новый охранник. — Сбежать, что ль, хочет? А ну-ка вали, парень, на свое место! — Он сказал это таким тоном, что у Рожкова будто сразу наступило просветление в мозгах. И он покорно лег на кровать и вытянулся.

— А может, он расколоться решил? — предположил Турецкий. — Коля, сходите, пожалуйста, за врачом, чтобы этому пациенту снова иголку вставили, куда надо… Ну что, надумал? — резко спросил у Рожкова.

— Скажу… — пробормотал тот.

— Видал, Славка? Во как его прижало-то! Ну давай, я сажусь и заполняю протокол дополнительного допроса потерпевшего. Включаю магнитофон. Только не ври больше, у меня нет ни времени, ни желания слушать твою туфту…

Рожков долго молчал, а потом заговорил вконец измученным голосом. Решил, возможно, что так его будут больше жалеть.

— Мне был звонок…

— Это я уже от вас слышал. И вы утверждали, что не знаете от кого, — снова стал вежливым Турецкий.

— Знаю, — выдохнул Рожков.

— Ну, это уже другое дело, — сказал Грязнов, беря стул и садясь с другой стороны кровати.

Звонок телефона раздался в тот самый момент, когда Володя взял в руки трубку, чтобы набрать номер хозяина, как обычно. Он даже вздрогнул от неожиданности. Егор Андреевич сам в эти минуты никогда не звонил ему. Он просто мог ответить, что задерживается по той или иной причине, и все.

— Кто? — несколько растерянно спросил Рожков и услышал сиплый и низкий голос. Он узнал сразу. Еще и по тому, как этот голос обратился к нему:

— Здорово, Рог…

Так звали Владимира его приятели-десантники еще там, в Афгане, сто, казалось уже, лет назад.

— Привет, — ответил он, оглядываясь. Было ощущение, что человек, которому принадлежал этот страшно знакомый голос, капитан Сиповатый, по прозвищу Сипа, находится где-то рядом, чуть ли не за спиной. — Узнал тебя, Сипа. А как ты нашел меня?

Тот натянуто рассмеялся, словно заскрипел несмазанными своими протезами, — он был однорукий и одноногий, этот крепко пострадавший капитан-десантник.

— Нужда, Рог, вот и отыскал снова. Слушай теперь сюда, земеля. Твой козел, которого ты возишь, нам прилично задолжал, сечешь? И пузырится, вместо того чтобы договориться по понятиям…

— Мне-то зачем это говоришь, Сипа? — недружелюбно спросил Рожков, потому что хоть и побаивался немножко этого неукротимого командира своего бывшего, а по-честному, и уважал мало: жестокий всегда был человек и часто несправедливый. Но — комбат, куда от него денешься!

— Затем говорю, Рог, что шкуру твою жалею. Там у тебя на кардане наш небольшой, но громкий привет твоему Егору, сечешь? И если у тебя нет желания оказаться двухсотым, вали бегом, а то не успеешь. Давай, Рог, не тяни, еще созвонимся. И помалкивай в тряпочку.

Дальнейшее уже известно. Рожков выскочил из машины и кинулся в подъезд. Не такой человек был Сипа, чтобы дурные розыгрыши устраивать. И почти ведь успел. Дверь деревянная подвела, щепкой рубанула по кумполу. Но этого уже Володя не видел, отключился.

Еще он утверждал, что после дембеля виделся с Сипой лишь однажды, когда в девяносто четвертом собрались ветераны полка. Хотели отпраздновать десятилетие своей «командировки», а закончилось все элементарной дракой. Стали вспоминать, что да как, всплыли старые обиды, добавилась полнейшая неустроенность одних и барское блядство других, пошел базар, что праведно, а что нет, и понеслась крушить Россия… Так после и не встречались больше.

Одно мог сказать Рожков: Сиповатый-то, в отличие от других многих, со своими протезами и амбициями успел пролезть в фонд ветеранов. Чем он там занимался, никому не говорил, но катался в крутом «мерине» с личным шофером, который таскал за ним его большую кожаную барсетку. И вообще было заметно даже невооруженным глазом, что на хороший бутерброд с икрой у бывшего комбата средств хватает.

Он, как бы между делом, а было это два года назад, позвал Рога к себе, сулил прилично устроить, но Володя не согласился, он уже возил Каманина, поэтому пообещал позвонить, но записанный на визитке телефон бывшего командира потерял. И не жалел об этом.

Все это Рожков и рассказал следователю Турецкому.

Добавил, что если надо, то можно проверить Сиповатого по ветеранским комитетам. Вроде он в Москве был, а может, и нет, возможно, в одном из областных филиалов.

Турецкий с Грязновым переглянулись.

Заманчивой показалась версия. Однако при всем желании доверия к Рожкову она не вызывала. Хотя и кое-что все-таки объясняла.

Получалось так, что заместитель министра иностранных дел был еще в Афгане завязан на каких-то черных делах. Что это могло быть? Оружие? Лекарства? Драгметаллы? Наркотики, наконец? Да любое и все, вместе взятое. Значит, взрыв — это действительно предупреждение. Но в таком случае «колоть» придется заместителя министра — ни ceбе, как говорится, фига! И кто же тебе такое позволит? Вот то-то…

Или — им обиженных. Которых еще надо найти.

Но это одна сторона вопроса. Потому что пока речь может идти о другой. Если этот самый Сипа предупредил Рожкова, тогда какого черта от него хотят избавиться?

Поставим вопрос иначе: кто от него хотел избавиться?

И тут уже простор для фантазий необычайно широк. Мог пожелать этого тот же Сипа, который и позвонил-то, может быть, чтобы услышать по мобильнику грохот взрыва. А предупреждение — это как бы малое очищение своей грязной и больной совести. Логично? Да.

А мог предпринять свои меры и господин Каманин. Почему бы нет? Исчез Рожков, исчезли и вопросы. Зато полная ясность: водитель сам подготовил взрыв, покушение и сам же стал его жертвой. Тоже логично.

Но, пожалуй, самое нелогичное — это то, что покушение произведено здесь, в Склифе. Просто дешевый какой-то детектив! Среди бела дня. Нагло. С расстрелом совершенно посторонних людей. Нет, это уж точно беспредел. И вряд ли тот же Каманин, даже при большой нужде, рискнул бы сотворить этакое представление. Сипа? A eму зачем светиться до такой степени? Ведь мог же обозленный Рог уже заложить его? Что он, кстати, в принципе и сделал…