Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Давай без сватовства, — усмехаюсь я, — наши дороги с ней уже давно разошлись.
После того, как я понял, что эта девочка не только страшненькая, что, в принципе, не беда, но она еще та змея. Подставить ближнего, улыбаясь в лицо, для нее как раз плюнуть. Я терпеть не могу таких людей.
Мать, поджав губы, уходит с кухни. Я слышу тяжелый вздох отца.
— Элиас, мы хотели, как лучше…
— Я понимаю. Вы родители и хотели уберечь меня от плохих людей, — спокойно отвечаю я, — я вас в этом не виню, но с Ксенией палку вы перегибаете еще хлеще, чем со мной.
— Дай этой сумасбродной девчонке свободу — и она совсем от рук отобьется…
— Она должна пройти через это, — пожимаю я плечами, — вшейте ей маячок в одежду и отпустите в свободный полет. Вряд ли с ней что-то случится, но вы будете спокойнее.
Отец хмыкает недоверчиво. Мать возвращается на кухню с таким лицом, будто на завтра назначили мои похороны и протягивает мне черную Нокию. Я забираю у нее этот кирпич и кладу к себе в карман.
— Спасибо.
— Вот не за что, Эли. Надо было его выкинуть. Или сказать, что я выкинула. Почему я сразу не додумалась?
— Не знаю, мам. Я поехал, спасибо за чай, — я поднимаюсь, хлопаю отца по плечу, и пытаюсь обнять мать на прощание, но она хмуро уворачивается. Ну, окей, — у меня еще куча дел.
— Ты хоть почаще заезжай. А то что Эрик, что ты…
— Обязательно. С Ксенией не лютуйте. Она вчера себя прилично вела.
— Ступай уже, защитник, — подает голос отец, и я, хмыкнув, ухожу.
На улице я поднимаю голову, глядя на мрачное, грозовое небо. Черт, мне нужна сегодня хорошая погода. У меня был план на встречу с Никольской…
Я прикасаюсь к карману, в котором лежит Нокиа, и задумчиво иду к машине. Сажусь внутрь, достаю телефон и верчу его в руках. Воспоминания тут же накрывают меня с головой. Яркие, почти осязаемые, будто бы этот чертов кирпич — мой проводник в прошлое. Я давно не вспоминал детство. Может, поэтому всплывающие картины перед глазами странно и тоскливо резонируют где-то в груди.
Черт, но ведь столько лет прошло. И я, и Настя, и каждый из тех ребят, которых я знал, уже стали другими. Глупо думать, что какие-то старые сообщения в этом куске пластика могут что-нибудь изменить.
Он может вообще не включиться. Я могу просто спросить Никольскую, что она мне писала, и просто поверить ей, потому что мы оба взрослые люди, и врать нам уже незачем друг другу. Начерта мне эти доказательства?
Но я все равно давлю пальцем на кнопку включения, и эти несколько секунд смотрю куда-то вдаль за стекло машины, на которое падают мелкие капли дождя.
Прежде чем опустить снова взгляд вниз.
Регина возвращается спустя десять минут после того, как Элиас свалил. Она влетает в двери ресторана, будто за ней стая бешеных псов гонится, едва не сбивает меня с ног вместе с коробкой, и несется на каблучках в свой кабинет.
Мне ее немного жаль. Элиас, все-таки, поступил крайне некрасиво.
На улице я запихиваю коробку в грязную Газель. Рядом со звоном грохает еще одна, побольше, и Амина нервно сдувает с лица прядь волос.
— Достало, — произносит она, отряхивая свой костюм от белой пыли. Морщится, трет пальцы друг об друга, и продолжает со вздохом, — какого черта мы это все таскаем? Почему бы грузчиков не нанять?
— Сама сказала, что она в долгах…
— Ну и что? Если бы Амир узнал, что я тут коробки тягаю — этот ресторан сегодня бы сравняли с землей! И меня бы больше не отпустили никогда работать… — со вздохом заканчивает она.
Я пожимаю плечами.
— Кажется, об этом все женщины мечтают. Тебе повезло с мужем.
— Да ну Насть! Мне что, дома сидеть и деградировать? У меня, между прочим, высшее юридическое!
Дверь ресторана неожиданно открывается, и на улицу выглядывает растерянная Регина. Она обводит медленно взглядом парковку и поджимает недовольно губы.
— Девочки, — неожиданно елейно окликает она нас, — не видели, как со стоянки машинка отъезжает?
— Кака-ая? — нараспев интересуется Амина.
— Черненькая, дорогая… спортивная такая.
— Не знаю, Регина Павловна… тут много машинок ездит. А мы коробочки грузим, не покладая рук.
Кажется, владелица громко делает «пффф».
— Вот и отлично! Работайте! — резко произносит она и уходит обратно в ресторан. Я тихо хмыкаю. Она поняла, что Амина над ней просто издевается.
— «Черненькая, спортивная машинка»! — передразнивает презрительно девушка, — Мерс в AMG обвесе, блин! Хоть бы на перерыв отпустила, дура!
Да-а, Амина — это вам не тихая и скромная восточная девушка.
— Там немного осталось коробок, Амин, — произношу я, глядя на забитую Газель, — скоро уже закончим.
— Ты скоро, а у меня смена сегодня… мне еще весь день на ногах стоять, — доносится до меня бурчание, и Амина резво топает обратно в ресторан, а я — за ней.
Где-то ближе к десяти подъезжает другая газель, и мы снова носимся с коробками, уже выгружая их из машины в ресторан. Я упахиваюсь вконец, Амина похожа на растрепанную фурию, остальные девчонки тихо матерятся сквозь зубы, но к двенадцати от ресторана японской кухни не остается ничего.
— Ты прикинь, она поваров даже не сменила, — шепчет мне Оля на ухо, и я с грустью думаю, что мне, кажется, придется вскоре искать новое место. Мы долго не проживем с таким руководителем. Регина, тем временем, цокает каблуками и осматривает наш новый интерьер.
— Нормально, — выдает она, — Суши уже не в моде. Давно думала поменять концепцию.
— Видимо, думала с тех пор, как при разводе отжала этот ресторан у бывшего мужа, — тихо хихикает Амина.
— Ладно, девочки, на сегодня все свободны, — в толпе девчонок я слышу ликование, но следующая фраза обламывает его резко и бескомпромиссно, — завтра жду вас всех с утра. Сюда привезут караоке, будем ставить и настраивать. И столики двигать.
— Боже… — выдыхает Оля, — мозги себе подвигай, дура…
Девочки с недовольными лицами расходятся. Амина берет меня под локоток, разворачивает к выходу и закатывает глаза, что-то сказав одними губами. Похоже, матное.
— Бизнес-леди недоделанная… караоке настраивать ей… столики двигать, — ругается девушка, пока мы идем на улицу, — я завтра не приду, пусть сама тут все двигает. Тебя подкинуть до дома, Насть?
— Не заморачивайся. Можешь просто одолжить на такси? Я деньги сегодня забыла, завтра отдам.
Амина пожимает плечами, запускает ручку в сумочку и достает пятьсот рублей, протягивая мне.
— Не парься. Потом сочтемся.