Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вдовствующая королева недавно отметила свой двадцатитрехлетний день рождения. Празднование было скромным, не чета её восемнадцатилетию или рождению второго принца. Жизнь дворца стала заметно более тусклой со дня смерти короля. С того дня, как она получила звание регентши при своем старшем сыне, а вошедший сейчас к ней человек стал фактическим правителем Джезъяна. Она ненавидела и боялась предводителя Безгласных. А он, читая её, как открытую книгу, был пренебрежительно спокоен и учтив до тошноты.
Королева сидела на расшитых подушках у низенького письменного столика. Шелковая лента, ранее перевязывавшая свиток, смятая валялась на полу.
«Ваше величество» — Крат-ак-Халь поклонился.
— Что за нелепицу ты подсунул мне на этот раз, Крат-ак-Халь? — королева толкнула пальцем лежавший перед ней свиток. — Какие документы ты намерен выдавать? Кому, зачем?
«Это делается для блага народа Джезъяна, Ваше Величество. Мы должны знать, сколько у вас подданных. Это облегчит сбор податей, и будет полезным при призыве юношей на воинскую службу».
— Женщины не платят подати и не несут воинскую службу. Этот эдикт бесполезен.
«Многие женщины в Джезъяне имеют свое дело — торгуют, шьют, держат питейные и увеселительные заведения. С их доходов, в отличие от доходов мужчин, не взимаются налоги. Я хочу это исправить. В этом суть».
— Я знаю, в чем суть. В том, что ты не джезъянец! Для тебя не имеют значения наши традиции, наши обычаи. Ты перекраиваешь мир так, как сам считаешь нужным!
«Вы не правы, Ваше Величество. Я родился и вырос здесь. Я джезъянец больше, чем некоторые из ваших придворных. Пока они пекутся о своих кошельках, я забочусь о народе этой страны».
— Пока был жив король, никто не смел рушить уклад, созданный столетиями. Безгласные всегда были опорой трона, его защитой, а теперь? Теперь трон лишен и короля, и опоры. А народ этой страны, благодаря тебе, ненавидит меня.
«Наше братство всегда было и будет опорой этой страны. И народ любит вас, Ваше Величество. Разве не ваша подпись стоит на указах обосвобождении от налогов семей, где больше трех малолетних детей? А указ об отсрочке от службы для единственных сыновей? Народ видит это, и ценит. Вас народ должен любить. А бояться должен меня. В этом равновесие власти».
— Изобретенные тобой указы не сказываются на увеличении казны! И, кроме того, ослабляют государство, внося сумбур в людские головы!
«Казна пополняется, как положено. Что касаетсягосударства, то оно тем крепче, чемсчастливее его народ».
— А как насчет моего счастья? И счастья моих детей?
«Вы плохо кушаете? Или ваши дети и придворные ходят в лохмотьях?».
— Ты унижаешь меня, заставляя выпрашивать у тебя деньги, хозяйка которым — я!
«Ваше величество, в отказе от пышных празднеств нет ничего унизительного. Эти деньги принесли пользу, на них закупили зерно. Засуха этого года в Джезъяне может быть пагубна для людей. Счастье правителя — в его народе».
Крат-ак-Халь подошел к столу, нагнулся, развернул пергамент и прижал сверху мраморной фигуркой ящерицы. Открыл чернильницу, аккуратно взял с подставки павлинье перо и протянул его королеве. Она с неприязнью следила за его действиями.
«Извольте подписать эдикт, Ваше Величество».
Королева, кусая губы, приняла перо, обмакнула в чернильницу, вывела на пергаменте свое имя и раздраженно бросила перо на стол.
— Я знаю, это ты убил короля, — прошипела тихо, чтобы не услышали стоящие у дверей воины.
«Нет, Ваше Величество. Королевский лекарь подтвердил, что его убила старость. И излишества».
Крат-ак-Халь помахал пергаментом, чтобы подсушить чернила, и свернул его. Отступив на шаг от стола, почтительно поклонился королеве, повернулся и быстрым шагом направился к дверям.
— Настанет день, когда мои дети вырастут. А тебя настигнут старость и смерть!
Крат-ак-Халь замедлил шаг, чуть обернувшись на её слова. В голубых глазах мелькнула улыбка превосходства.
«Вынужден вас разочаровать, королева. Вынужден вас разочаровать…».
Глава 13
Вернувшийся с рынка Жунбар принес новости.
— Людей переписывают. Всех подряд. Понятно бы, мужеского полу. Так ведь и баб, и детей.
Нира, выкладывающая из корзины продукты, подняла на него недоумевающий взгляд.
— Зачем?
Жунбар пожал плечами.
— По слухам, хотят пересчитать всех жителей Джезъяна. Но торговцы не верят, говорят что-то про новые подати.
— С баб-то какие подати? — хмыкнула Нира.
— Во-во, — рассмеялся Жунбар. — На рынке купцы шептались, куда бы быстрее своих жен и дочерей вывезти. А куда их вывезешь? На границе все одно переловят.
Гилэстэл, вышедший к колодцу умыться, услышал последнюю фразу.
— О чем это ты?
— Перепись, говорю, затеяли джезъянские власти. Указ вышел. Со вчерашнего дня по домам писцы со стражей ходят, списки составляют, кто есть кто и где живет. И таблички именные выдают каждому. Даже детям.
Гилэстэл насторожился.
— Та-ак. Только этого нам не хватало.
Зачерпнув пригоршнями воды из ведра, князь плеснул себе в лицо. Недовольно фыркнул, поднял ведро и опрокинул на себя. Вытащил на колодезном журавле еще одно ведро, и снова окатил себя ледяной водой, крякнув и встряхнувшись.
— Мы ж не местные. К нам-то какое отношение их затея имеет? — глядя на мокрое озабоченное лицо князя, спросил Жунбар.
— Самое прямое, — загладив назад волосы, ответил Гилэстэл. — Очень уж своевременная мера. Сдаётся мне, это по нашу душу…
— Ради вас двоих всю страну на бумагу переложить?! Не много ли о себе думаете? — Жунбар одарил князя ехидным взглядом.
Но тот уже не слушал, быстрым шагом направившись в дом. Обернувшись на пороге, позвал:
— Нира! Я займусь Астидом, а ты принеси поесть в мою комнату через час.
Нира послушно кивнула, а Жунбар недовольно прищурился.
— Гонору-то, как у дашана! Если б не его деньги, сам бы себе харч варил. Так, сестра?
— Дров наруби, балабол! — неожиданно резко прикрикнула на него Нира. — Печь словами не разогреешь.
Жунбар кисло сплюнул и направился к куче сухих ветвей в углу двора, по путиподобрав топор.
Гилэстэла очень обеспокоила услышанная новость. Он был почти уверен в причинахэтого указа. Следовало как можно быстрее поставить Астида на ноги и покинуть Джезъян. Полуэльф бросил из-за косяка взгляд на Ниру, хлопочущую у печи. Её он тоже заберет с собой. Уговорит, выкраст, купит. Но она уедет с ним.
Астид встретил князя сонной улыбкой.
— Ваша светлость…
— Сильно болят? — вместо приветствия спросил Гилэстэл, указав на перевитые бинтами ноги Астида.
— Терпимо. А вот чешутся просто невыносимо.
— Нам придется ускорить твое выздоровление.
— Что-то случилось? — озабоченно приподнялся на локтях Астид. Его плечо почти зажило, и хотя с
