В «Юности» спешили, и мне было непонятно, почему. Это радовало и тревожило одновременно. Подумав, я сходил на почту и позвонил в редакцию. Номера телефонов нашлись в журнале. Дина Аркадьевна ответила не сразу. Телефон оказался параллельным, к ней бегали, чтобы попросить поднять трубку.

— Здравствуйте! — сказал я, услышав знакомый голос. — Это Сергей Девойно, он же Самец. Я вычитал гранки и отправил их в редакцию.

— Спасибо! — поблагодарила Дина Аркадьевна. — Мы торопимся.

— В каком номере запланирована публикация?

— В ноябрьском.

«Ого! — мысленно охнул я. — Не фига себе скорость! Чем же им я так угодил?»

— Главлит не прицепится?

— Приятно иметь дело с информированным человеком! — хмыкнули на другом конце провода. — Не беспокойтесь, Сергей! Публикацию согласовали с ЦК.

— Поражен, — признался я.

— Ваша повесть понравилась Борису Николаевичу. В ЦК — тоже. Так что не беспокойтесь.

— Дина Аркадьевна! — сказал я торжественно. — Я ваш должник. Как только получу гонорар…

— Ну, ну! — в наушнике засмеялись. — Посмотрим. Кстати, хочу спросить. Откуда такой псевдоним?

— Это фамилия моей невесты. После женитьбы перейду на нее.

— И когда свадьба?

— Как только напечатаете повесть.

— Это она так потребовала? — заинтересовалась Дина Аркадьевна.

— Сам решил. Семью надо содержать. Гонорар лишним не будет.

— Приятно слышать, — одобрила она. — Вы действительно взрослый человек. А насчет гонорара поговорю с Борей. Пусть разметит побольше.

— Дина Аркадьевна!..

— Слышала уже, — вновь засмеялась она. — Век не забудете. Над чем работаете?

— Пишу рассказы.

— Почему не повесть? Они у вас неплохо получаются.

— Напишу, но чуть позже. Хочу издать книгу. Повесть и рассказы — стандартный формат для молодого автора.

— Хм! — сказали в наушнике. — Формат… Непривычно, но понятно. Вы странно употребляете слова, Сергей, я это и в повести заметила. В Белоруссии так говорят?

— Ага! — соврал я.

— Интересно было бы послушать. Никогда не бывала в ваших местах, даже в войну, — она вздохнула. — Ладно, Сергей. Рассказы, как закончите, тоже присылайте. Возможно, возьмем. Если не все, то парочку. Или хотя бы один.

Я поблагодарил, и мы распрощались. В общежитие я летел на вмиг выросших крыльях. Получилось! Срослось, вашу мать! Йес! Ай, да Самец, ай, да сукин сын! Орел! Красавчег…

По этому поводу мы с Лилей закатили банкет — в нашей комнате, конечно. Коля принял в нем участие как член семьи, то есть свидетель на свадьбе со стороны жениха. Здесь это не формальная должность. В роли свидетелей выступают близкие друзья. Отношения с ними сохраняют годами, если не десятилетиями. Лиля привела соседку по комнате Машу. Та, в свою очередь, согласилась стать свидетельницей. Для незамужней девушки — приятная миссия. На свадьбах свидетели в центре внимания публики, им даже «горько!» кричат, правда, в шутку. Некоторые, впрочем, целуются. Так что Маша посматривала на Колю с интересом.

— Об одном попрошу, — сказал я свидетелям. — О публикации пока ни слова. Не то сглазим.

Оба кивнули — дело понятное.

— Журнал подаришь? — спросила Маша. — С надписью от автора.

— Непременно! — кивнул я. — Если раздобуду.

— В комитете комсомола попроси! — посоветовала Маша. — Помогут.

Я хлопнул себя по лбу — точно! В этом времени люди читают много и жадно. Спрос на книги и периодику бешенный. Бумаги не хватает, поэтому тиражи лимитируют. На «Правду» это, конечно, не распространяется, как и на «Советскую Белоруссию». А вот литературные журналы — в лимите. С началом подписки на почте выстраиваются очереди. Многим не достается. Что журналы? В том времени я работал в ведомственной газете белорусского МВД. Тираж — 400 тысяч экземпляров при жестком лимитировании. Обычному гражданину выписать газету не светило — только сотрудникам МВД и их помощникам. Так ради подписки люди в дружину записывались. Комитет комсомола — орган идеологический. С «Союзпечатью» наверняка сотрудничает.

— Ты умница, Маша! — сказал я прочувственно. — Дай поцелую!

— Но, но! — взволновалась Лиля.

— Не пыли! — отмахнулась Маша. — Не уведу я твоего жениха. Даже если б и захотела.

Она залепила мне жаркий поцелуй. Коля захохотал, Лиля надулась. Впрочем, ненадолго. В знак примирения мы с ней расцеловались, причем, Коля с Машей в этом момент скандировали: «Горько!» Репетировали, словом. Душевно посидели…

В комитете комсомола новостью восхитились и обещали помочь. Не каждый день работников завода печатают в союзном журнале! Даже не каждый год. В комитете вообще не смогли вспомнить прецедента. С меня взяли обещание выступить перед читателями в заводской библиотеке, я согласился. А что, приятно.

В конце ноября вышел журнал. Текст повести практически не правили. Имелась моя фотография. Я подрядил на съемку фотокора из заводской многотиражки, заплатив ему три рубля. Присутствовала кратенькая биография. О медали упомянули. В своем времени я ее стеснялся. Все было не так, как написали в представлении. Шевко, действительно, уронил гранату под ноги. Но это был мой косяк — не сумел научить молодого. И спасал я не его — себя. Отшвырнув гранату ногой, сбил с ног пацана и шлепнулся рядом. Собой я его не накрывал, просто оказался к взрыву ближе. Шевко не задело, чему я очень радовался. За его смерть или тяжелое ранение с меня бы спросили. Самого меня слегка поцарапало. РГД-5 — граната слабенькая, осколками лишь поверху задело. На учениях присутствовал генерал из Москвы, это он приказал раздуть подвиг. Во-первых, это свидетельствовало о высоком моральном духе личного состава. Во-вторых, показывало выучку младших командиров. Командир части был только «за». Он пролетал мимо наказания и становился воспитателем героев.

Здесь я стесняться не стал. Еще плюс в мою карму, чего сомневаться? Я же циник…

Комсомольцы сдержали слово. В «Союзпечати» мне продали десять экземпляров — с заднего хода, конечно. Половина из них улетела тут же. Один — Маше, второй — Коле, третий — библиотеке… Экземпляр пришлось презентовать мастеру Мамаю, а там выяснилось, что и начальник корпуса не против… Пожелание его мне передала Лиля. Куда денешься? Из заводской многотиражки прибежала корреспондентка. Слушая ее, я вздыхал — детский сад! Где родился, где крестился, кто родители, как учился в школе?.. Пришлось брать инициативу в свои руки. Биографию я сходу отсек и перешел к литературе. Журналистка в ней не разбиралась совсем, так что я диктовал, а она записывала. Зато интервью вышло интересным. Корреспондентка даже ничего не перепутала, ну, почти…

На работе и в общежитии меня поздравляли, жали руку и желали творческих успехов. Причем, искренне. Зависть здесь есть, но совсем малая по сравнению с моим временем. Там из-за нее ссорились с соседями, теряли друзей и даже родственников. Зато имели демократическое общество с рыночной экономикой. Передовое, ёпть!