– Дрянь на «Мирном Атоме» нам всех распугает. Никак не можем придумать, что с нею делать. Ты как там вообще проскочил? Или объезжал?

– Да вот проскочил, хоть и с приключениями, – как можно небрежнее отвечаю я.

– Понятно…

Волк наливает себе еще бражки на полстакана, недовольно косится на мою нетронутую порцию.

– А на нашем картодроме бывал? – вдруг оживляется он. – Не припоминаю, чтобы я видел тебя когда-либо здесь. Ну, раз уж ты у нас в гостях, то приглашаю посмотреть. Сегодня состоится гонка.

Новость меня удивляет. Оказывается, на бывшей автостоянке за зданием АТС местные оборудовали картодром с трибуной и периодически проводят там соревнования на картах, собранных умельцами из останков машин. Из шин и остовов автомобилей обустроили трассу с крутыми поворотами и гоняют вовсю. Победитель срывает неплохой куш, процветает и тотализатор – соревнования приходят посмотреть за плату со многих районов города, даже бродяг и выродков пускают, если у них есть чем заплатить за вход.

– Запчасти нам для картов атоммашевцы подгоняют, а мы им – часть прибыли плюс ценную информацию. Все по-честному, – говорит мне Волк, пока мы выбираемся из здания и направляемся к бывшей автостоянке. – Где-то через час начнется гонка, – он смотрит на небо, – хорошая сегодня погодка.

Когда мы подходим, я с сомнением гляжу на трибуну. На мой взгляд, эта конструкция в пять рядов пластиковых кресел уже давно должна бы развалиться: какая-то она кривая, перекошенная. На первом ряду, аккурат посередке – места для здешней знати и ее ближайшего окружения, а также для элитных гостей. Кресла там отличаются повышенным комфортом, можно откинуться на спинку, под ноги подсунуть пуфик. Остальное на трибуне – обычные пластмассовые сидушки, кое-как закрепленные на железных ржавых трубках. Я аккуратно сажусь с краю – если конструкция все-таки решит завалиться именно сегодня, хотя бы успею соскочить.

Оглядываюсь. Картодром обнесен забором с колючкой. Недалеко от входа ряд небольших бараков, откуда уже выкатывают на свет примитивные гоночные болиды. Народ уже потихоньку стягивается на трибуну. Вскоре она набивается почти под завязку, я даже слышу, как конструкция трещит под весом всех этих людей. Гомон, перекрикивания, смех – все сливается в жуткую какофонию. Кого здесь только нет: бродяги в робах, со спутанными длинными волосами, местные из Стаи в камуфляже, смуглые парни, одетые во что-то восточное и с ножами кукри на поясе, группа людей в черном с ног до головы, похожие на адептов какой-то секты, и даже… мускулистый чернокожий. Длинный посох с металлическим набалдашником явно служит ему не для ходьбы – подозреваю, что от этой штуки уже пострадало немало неосторожных голов. Да, публика здесь разносортная, но всех объединяет одно – азарт. По рядам ходит мужчина в бандане и очках без стекол, принимает от зрителей ставки на того, кто победит в сегодняшней гонке, и карандашом заносит в грязный блокнот с замасленными страницами имя владельца и сумму. С каждым перекидывается парой слов – по всему видно, что новичков на трибуне мало, сугубо знатоки и почитатели, давно знакомые друг с другом.

– Э, дружище, держи десять патронов на четвертую машинку! Задницей чую, она сегодня обскачет остальных, – ревет дородный детина мужику в очках. Он ссыпает в подставленную руку позвякивающие «монеты» и хлопает сидящего рядом по плечу. – Куплю тебе выпивку, если выиграю сегодня.

– Рэй! – сборщик в очках оборачивается на голос с последнего ряда. – Рэй, а Лаки почему сегодня не участвует? Не вижу его карта.

– Ногу сломал ваш Лаки, – бурчит в ответ сборщик по имени Рэй. – Не повезло, бывает.

Я смотрю на карты, стоящие на стартовой линии, и меня берет смех. Картом эти тележки с прикрученным к ним мотором и сиденьем назвать крайне сложно. Зато с оформлением перестарались. Художник, раскрашивавший их, явно страдает отсутствием эстетического вкуса. Несочетаемое буйство красок, нанесенные по трафарету рисунки, какие-то ленты, цепи с замочками, всевозможные металлические украшения. В центре группы картов выделяется больше всего один – в носовой части машинки закреплена то ли настоящая, то ли искусно сделанная из подручных материалов голова волка. Спустя пару минут я понимаю, когда вижу, кто усаживается на сиденье этого карта и начинает проверять, все ли работает, как надо, – вожак Стаи лично участвует в этих гонках.

Все готово к старту, последние приготовления подходят к концу, механики отбегают от машин, и трибуна невольно замолкает, чтобы неистово взорваться десятками глоток снова, когда карты по взмаху флага срываются с мест. Гонщики остервенело крутят руль на поворотах, маломощные машины прыгают на кочках и трещинах, сталкиваются друг с другом, пружинят от перегородок из шин, и все это происходит под дикий гвалт толпы. Надо признать, Волк – неплохой гонщик, он, конечно, играет на публику, иногда чересчур смело идет на обгон, но риск оправдывается с лихвой – уже после пяти-шести кругов, растолкав всех соперников на трассе, главарь уверенно вырывается на первое место и до самого конца не отдает лидерства.

Наконец гонка закончена. Победитель явно доволен – выскакивает из машины, едва она остановилась, вскидывает приветственно руки. Местные отвечают, в диком восторге выкрикивая снова и снова: «Волк! Волк!! Волк!!!» Вожак подходит ближе к трибуне и, усмехаясь, обращается ко мне:

– Не желаешь со мной сразиться? Уверен, ты более чем достойный соперник.

Я машу рукой:

– Не люблю проигрывать, а на твоих машинках я не ездил. Сам понимаешь, в чужом седле мне некомфортно.

– Ладно, Ямаха, – Волк смеется. – Сдается мне, ты поскромничал.

Народ на трибуне начинает потихоньку редеть, кто-то, довольный тем, что его ставка выиграла, спешит к Рэю за деньгами, кто-то хмурится и недовольно зыркает по сторонам, а кто-то уже бредет по направлению к выходу.

– Выпивка за мой счет! – ревет Волк своим людям. – Присоединишься? – спрашивает он уже меня.

Я отрицательно мотаю головой:

– Не сегодня. Надо возвращаться.

– Ну, бывай, – и Волк уходит прочь со своими подчиненными, напоследок крепко пожав мне руку. – Передавай Степаненко привет, – бросает он через плечо.

Дорога к «Атоммашу»

На обратном пути я все же решаю изменить маршрут – снова попасть в лапы аномалии на «Мирном Атоме» нет никакого желания. Вдобавок, из головы не идет Аксинья. Кто же она такая? Чего от меня хочет? Мне начинает казаться, что девушка – всего лишь плод моего воображения. Но почему я тогда не могу выбраться из города?

Волк не советовал ехать мимо сквера Машиностроителей, но я все же решил рискнуть. Мчусь по правой стороне улицы Смолякова мимо жилых домов. Слева раскинулось поле, поросшее высокой колючей травой, а вдали возвышается храм Рождества Христова. Отсюда он еще краше – сверкают в свете дня золотые купола, ветер шевелит серебристо-зеленую листву разросшихся деревьев. Я снова один в дороге, несломленный воин. Со мной разговаривает только степной ветер. Байкеры – последние романтики этой скотской жизни.