Такое ощущение, что меня оседлал перекормленный африканский ленивец. Может, если застегнуть на поясе ремень, то…

– Ты неправильно уложила в него вещи, – окликает меня чей-то голос.

Я медленно поворачиваюсь, чтобы действительно не опрокинуться – что вполне возможно, без всяких шуток, – и мне достаточно одной секунды, чтобы увидеть его обладателя. Высокие черные кроссовки «Конверс», черные джинсы с искусно протертыми на коленях дырками и футболка с изображением сердца среди костей просвеченной рентгеном груди.

Леннон сидит на капоте своего катафалка, стоящего в нескольких ярдах поодаль на одном из общественных парковочных мест нашего тупика.

– Тяжелые вещи надо было сложить посередине, там, где спина. Чтобы вес несли на себе не плечи, а бедра. Если уложить все правильно, ты перестанешь напоминать Пизанскую башню.

– Мне не…

Я переношу вес тела на другую ногу и слегка наклоняюсь вперед, едва-едва удерживая тело и не давая ему превратиться в лавину. Черт бы его побрал.

Медленная улыбка Леннона меня бесит. На нем черные, непроглядные очки, поэтому глаз его я видеть не могу, что бесит меня еще больше. Почему он вообще со мной заговорил? Разве вчера я не сказала ему, что ненавижу?

– Что у тебя там? – спрашивает он. – Золотые бруски?

– Телескоп.

– Ты засунула в рюкзак Нэнси Грейс Роман?

Тот факт, что он это помнит, повергает меня в шок.

– Да нет, я взяла с собой портативный.

– Вот оно что. Как бы там ни было, ты уложила его неправильно.

– И я должна поверить тебе только потому, что ты такой эксперт в укладывании рюкзаков? – раздраженно бросаю я.

Он опирается руками о капот за спиной, откидывается назад и подставляет солнцу лицо:

– По правде говоря, я действительно в этом деле эксперт.

– С каких это пор?

– Да уже сто лет. Когда мне было тринадцать, я отправился с мамами в поход по Европе.

Ах да, я совсем забыла.

– Но там вы жили в хостелах.

– В палаточных лагерях тоже.

Верно.

– Плюс три раза в этом году. Три? Погоди, а может, четыре? – говорит он, обращаясь не столько ко мне, сколько к себе, потом слегка пожимает плечами: – Один раз можно не считать, но тем не менее.

– Ты в этом году ездил в Европу? – удивленно спрашиваю я.

– Да нет, ходил в поход здесь, в Калифорнии. Родители подарили мне на Рождество абонемент на посещение заповедника, а на весенние каникулы взяли в Долину Смерти, где мы разбили лагерь. Я даже прошел курс выживания среди дикой природы.

Чушь какая-то. Это совсем не Леннон. Парень, которого я знала, не любил бывать на свежем воздухе. Да, конечно, большую часть времени мы действительно проводили на улице, вместе гуляя, но это ведь было в городе.

Не успеваю я толком разобраться с этой переменой в Ленноне, превращающемся для меня в Мистера Тайну, как он продолжает.

– Если хочешь, могу помочь тебе упаковать рюкзак по новой, – говорит он, все так же глядя на небо, где в сторону залива плывут белесые шлейфы утреннего тумана – серебристыми полосами на фоне яркой синевы.

Чтобы Леннон Макензи прикасался руками к моим личным вещам? Ну нет, не думаю, дружок.

– Спасибо, не надо.

Лямки рюкзака соскальзывают по рукам, и вот он уже опять на земле.

Затем, в попытке заткнуть ему глотку, я добавляю:

– За мной с минуты на минуту заедут.

– Ну да, я как раз только что получил сообщение. Чего-чего? Нет, погодите, одну-единственную паршивую секунду.

Советы по укладыванию рюкзака. Лагерь в Долине Смерти.

Неоднократные тусовки с Бреттом…

О нет. Нет, нет и еще раз нет.

Он не может быть новым дружком Бретта. Как и тем парнем, который отведет нас к потайному водопаду в Сьерре, расположенному в стороне от проторенных троп. Быть того не может! Рейган знает, что я его сторонюсь. По какой причине даже не догадывается, но в любом случае должна была мне сообщить. Почему она ничего не сказала? Здесь, должно быть, какая-то ошибка.

Когда на парковку влетает темно-синий внедорожник, меня сковывает паника. Леннон небрежно спрыгивает с капота своей машины, плавно приземляясь на ноги. Потом наклоняется, чтобы взять рядом с рулевым колесом что-то недоступное моему взору, выпрямляется и закидывает на плечо красный рюкзак. Верхний наружный карман украшен винтажными пуговицами в стиле панк-рока и ретростикерами национальных парков. К нижней части аккуратно приторочен коврик-пенка с постельными принадлежностями.

Ад кромешный.

Изрыгая электронную танцевальную музыку, синий внедорожник тормозит, скользит юзом, останавливается между нами, и из дверцы со стороны водительского сиденья высовывается светло-каштановая голова Рейган.

– Время гламурных походов, сучата вы этакие! – весело орет она, перекрикивая стереодинамики. – Вещи наверх, в грузовой контейнер. Да пошевеливайтесь!

Мой мозг не в состоянии выдать ни одной связной мысли. Я ловлю себя на том, что глупо смотрю, как Бретт выкатывается из внедорожника и с силой хлопает Леннона по плечу.

– Леннон, старина, – радостным голосом говорит он, – рубашка на тебе – прямо чума! Я от нее балдею. Пойдем, помогу тебе открыть контейнер, там заедает люк.

В этот момент Бретт впервые замечает меня.

У меня внутри все переворачивается.

Вы знаете, как человек говорит, что слепнет от любви? Именно это происходит со мной при виде Бретта. Он выглядит как настоящая знаменитость – загорелые ноги, рыжевато-каштановые кудри и лицо, слишком идеальное для обычного смертного мальчишки-старшеклассника. И давайте я не буду ничего говорить о его зубах. Они безумно совершенны. Я даже не думала, что они могут быть столь привлекательны.

Он сверкает своими зубами на миллион долларов и награждает меня ослепительной улыбкой.

– А ты, Зори, все не расстаешься с этой сексуальной ученой внешностью, – с присвистом говорит он, целясь пальцами, будто из пистолета, в мои очки. Затем машет рукой, подзывая поближе, чтобы обнять. – Иди сюда, девочка моя, сто лет тебя не видел.

Ох, ни фига себе! Меня накрывает волна запаха лосьона после бритья. Он пахнет, примерно как папа, но думать об этом странно. Эй, мозг, может тебе заткнуться? Во всем виноват Леннон, это он меня так удивил. Его присутствие выбивает меня из колеи. А Бретт меня уже выпускает из объятий, так что я потратила эти драгоценные две секунды впустую, думая, во-первых, об отце, а во-вторых, о парне, который приходит ко мне в кошмарах. Ужас какой-то.

– Как провела лето? – небрежно спрашивает Бретт.