Манолис понимал, что ему следует найти работу, но ни желания приступить к поискам, ни сил на это у него не было. Дни напролет он бродил туда-сюда по набережной. Однажды он дошел до небольшой гавани Турколимано и решил там же и перекусить. Официант принес ему рыбу сегодняшнего улова, но Манолису она показалась безвкусной. Он вспомнил, как в Плаке частенько лакомился барабулькой – красной кефалью, которую Гиоргос привозил на лодке прямо к таверне… В Турколимано здания были такими же невысокими, как на Крите, и от воспоминаний о природе и уединенности острова у Манолиса щемило сердце. Он чувствовал себя изгнанником.

Каждое утро Манолис завтракал в новом кафенио, не желая становиться завсегдатаем одного заведения. Он не спешил заводить друзей и старался держаться особняком. Как-то раз, заметив на соседнем столике забытую кем-то газету, он взял ее и, коротая время до прихода официанта, начал лениво просматривать заголовки. Статьи на первой полосе были посвящены Кипру и его борьбе за независимость. Манолису это было не слишком интересно, и он начал листать газету дальше, пока его внимание не привлек следующий заголовок: «КРИТ: РАДОСТНОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ, ОМРАЧЕННОЕ УБИЙСТВОМ».

Подобный заголовок мог относиться только к событиям той памятной августовской ночи. Женщина, застреленная из пистолета в упор, была опознана свидетелями как Анна Вандулакис. Увидев имя своей любовницы, черным по белому напечатанное в газете, Манолис испытал настоящий шок – будто через его тело пропустили электрический ток. Его фамилия тоже была Вандулакис. Он вдруг почувствовал их с Анной связь – она была крепче, чем когда-либо. Анна всегда принадлежала только ему. Манолис отчетливо понял это только сейчас. Он был одновременно и ее рабом, и ее господином.

Автор статьи не мог знать, что именно связывало два события – убийство и закрытие колонии на Спиналонге, – и потому ограничился сухим изложением фактов. Исторический момент отъезда бывших прокаженных с острова был омрачен преступлением на почве страсти. Это все, что он понял.

Имя Андреаса упоминалось в статье несколько раз: сначала при описании подробностей его ареста, а затем в связи со слушанием в суде. Журналист особо не вникал в суть дела и не видел никакой связи между жертвой убийства и пациентами лепрозория. Манолиса это абсолютно устраивало.

Больше всего ему не понравилось то, как автор статьи описывал Анну. Дочь рыбака, через замужество породнившаяся с богатыми землевладельцами. Это было правдой, но звучало довольно унизительно, и журналист это наверняка осознавал.

Только один член семьи Вандулакис прокомментировал случившееся. Сестра Андреаса Ольга дала автору статьи короткое интервью.

Имя Вандулакисов теперь запятнано. Моя невестка просто не вписалась в нашу семью. Скажу прямо, она не была рождена для подобной жизни, и такой мезальянс далеко не всегда идет на пользу обеим сторонам. Должна сказать, что Анна была избалованной кокеткой. И мать из нее вышла никудышная. Больше ничего о ней сказать не могу. О причинах происшедшего мы можем только догадываться, но я уверена, что именно Анна довела моего брата до убийства. Андреас – человек добрый и мягкий. Надеюсь, нам удастся выяснить, что же толкнуло его на преступление, а пока предлагаю считать его поступок вполне оправданным.

Манолис дважды перечитал статью, и с каждым разом ненависть к кузену лишь возрастала. И как только Ольге хватило наглости заявить, что вина за случившееся лежит на Анне?! Да пошла эта Ольга к черту!

Он вышел из кафенио, выбросил газету в ближайшую урну и повернул в сторону моря.

* * *

Эта небольшая статья имела решающее значение для Манолиса. Она развеяла последние сомнения в том, что Анна умерла. Напечатанные черным по белому, слова статьи служили окончательным доказательством смерти его возлюбленной.

Манолис уже довольно долгое время провел в Пирее, и денег, спрятанных в носке, с каждым днем становилось все меньше. Вначале казалось, что средств у него достаточно, но в итоге он почти все потратил на еду и арендную плату. Пора было искать работу.

Пирей сильно пострадал в годы Второй мировой войны. В результате бомбардировки доков были разрушены прибрежные здания и уничтожены стоявшие на приколе корабли. Однако сейчас ремонт доков был завершен, и греческое судоходство процветало. Корабли были отстроены заново, и греческий флот теперь превосходил по размеру не только британский, но и американский. Офисы многих судоходных компаний находились в Пирее, и вместе с мировой экономикой рос и порт.

Работы в доках было полно: здесь требовались ремонтники, грузчики, матросы, строители. А вот желающих работать не хватало.

В тот вечер Манолис отправился в очередное кафенио, и за соседним с ним столиком оказалась компания весельчаков, пьющих узо. Один из них поднял стакан и кивнул Манолису – тут было принято приветствовать незнакомцев. Местные жители легко шли на контакт с приезжими. В Пирее не было своих и чужих, древний порт радушно встречал новоприбывших, и все перемешивались в этом плавильном котле.

Манолис пересел за столик к новым знакомым и разговорился с ними. Один мужчина представился Яннисом, он руководил ремонтной мастерской на верфи. Еще до приглашения присоединиться к застолью Манолис заметил, что тот бросает в его сторону цепкие взгляды. Да, по крепкому сложению и обветренному лицу Яннис распознал в нем человека, привычного к физическому труду. Хотя он ничего не знал о Манолисе, этого было довольно. Себе дороже брать на работу хиляков с бледной кожей и тонкими руками, полагал Яннис, на поверку они всегда оказываются бездельниками.

На прощание он нацарапал на бумажке адрес и велел Манолису приходить в любое время, если тому понадобится работа. Яннис был убежден, что из этого мускулистого критянина выйдет отличный работник.

В следующий понедельник Манолис проснулся по-настоящему отдохнувшим. Ему удалось как следует выспаться впервые с момента прибытия на материк. Стояло теплое утро; августовский зной давно уступил место мягкой сентябрьской погоде, и жаркие дни сменялись ночной прохладой.

По дороге к верфям Манолис заглянул в парикмахерскую, чтобы подстричься и подровнять усы. Сверившись с клочком бумаги, на котором был написан адрес, Манолис отправился в нужную сторону и вскоре понял, что достиг места назначения.

ПЕНЕЛОПА.

Имя было написано на борту огромного корабля. Он возвышался над причалом, и все вокруг тонуло в его тени. Такого гиганта трудно не заметить!

Десятки людей уже вовсю копошились вокруг судна: одни толкали груженные строительным материалом тележки, другие висели на стропах вдоль могучего корпуса. Манолис подумал о муравьях, снующих вокруг своих муравейников на сельских просторах Элунды. Каждый из