Обращенный лишь недоуменно поднял голову, будто пытаясь кого-то разглядеть. Впрочем, старался он совсем недолго, вскоре продолжив свой бессмысленный путь. Ладно, сейчас у тебя будет шансов чуть меньше.

Следующая пуля вошла ниже правого глаза, впрочем, вопреки моим ожиданиям, не вылетела вместе с большей частью содержимого черепной коробки с другой стороны. Можно сказать, что обращенный просто украл у меня свинец. И более того, он опять не умер, вновь повторив свои действия — взгляд в пустоту, недоумение, продолжение путешествия по Городу в пределах Площади Свободы.

— Хреново, — признался честно я. — Их что, только способностями гасить придется?

— Неа, — покачал головой Крыл. — Дядя Шип, пообещай, что ругаться не будешь?

Штука старая, как мир. Ну, или как сухие пятки Слепого. На такие уловки я давно уже не велся. Однако сейчас была немного иная ситуация. И с проведением воспитательных мероприятий я решил повременить.

— Обещаю.

— Я пробовал одного из них разнести своими Железными крыльями. Не прокатило. Даже серьезных повреждений никаких не было.

— То есть ты поставил свою жизнь под угрозу просто решив поэкспериментировать над обращенными?

— Получается, что так. Но ты обещал.

— Я помню. И ругать, за то, что ты великовозрастный олух, которому почаще надо включать голову, а не седалищный нерв, не буду. Доволен?

— Ну типа того, — скривился Крыл.

А я призадумался. И чем, спрашивается, их убивать? Дустом потравить, что ли? Можно, попробовать, конечно, наступательной гранатой. Вот только она одна, а этих красавцев в больших кавычках здесь вон сколько.

Между тем в действиях обращенных словно что-то изменилось. Их движение обрели явную осмысленность. Неторопливо, один за другим, они стали направляться по главной улице, прочь от нас. У меня было всего два вопроса: «Какого черта?» и «Какого, блядский потрох, растудыть его в качель, черта?».

— Дядя Шип, а они куда собрались? — только сейчас дошло до Крыла изменения местоположения противника.

— Обиделись на выстрелы. Говорят, я нарушаю какую-то международную конвенцию против редких минералов, — ответил я, хотя на лице не было и тени улыбки. — Уходят они, Крыл. И самое паршивое, у меня такое ощущение, что я знаю куда.

Медленных обращенных мы, конечно же, обогнали. И даже успели поднять тревогу прежде, чем эти, с позволения сказать, испорченные крысами люди, подобрались к окрестностям квартала. И пока мы занимали в обороне, Миша, Блокиратор и Чудик, как самые необязательные в этом сражении, спешно грузили «буржуйку» и прочую поклажу в сани.

Не то, чтобы я не верил в своих людей. Однако чертово предчувствие не давало покоя. А уж если у меня коленки дрожат, значит, все действительно довольно серьезно. И лучше на всякий случай перестраховаться.

— Ты чего тут делаешь? — спросил я Тремора, который каким-то образом надел снегоступы и приковылял под стену дома.

— Как что? — искренне удивился он. — Вы же без меня не справитесь.

Он бесшабашно улыбнулся, как могут только молодые люди, в голове которых гуляет ветер. Однако это придало мне дополнительной уверенности. Ничего, мы еще поборемся. Если уж с крысами справились одной левой, в смысле, одним Крылом, то может быть и тут что получится.

Обращенные уже мало напоминали людей. Если только отдаленно. Они походили на грубые, вырубленные из камня наспех недоучкой скульптуры. Которые вдруг ожили и явно хотели предъявить создателю за свой внешний вид. Вот только почему-то решили, что создатель — кто-то из нас.

А еще у меня возникла аналогия с могучими советскими атомными ледоколами. Подобно им обращенные медленно, но неотвратимо продирались сквозь толщу снега. Интересно, а если бы намело им по пояс, они двигались бы так же успешно?

Вот только, если память не изменяет, СССР сделало семь кораблей, покоряющих Арктику. Обращенных было почти в два раза больше. Тринадцать штук. Слишком много для нас. И дело даже не в суевериях.

Однако самое противное было в звуке, с которым двигались нелюди. Толстые засохшие корки, выступающие в роли кольчужной брони, соприкасались друг с другом с самым мерзким скрипом, который можно было вообразить. В безмолвной снежной тишине улице, наполненной наступавшим отрядом обращенных, был только он.

— Не стрелять, — сразу предупредил я. — Кто начнет первым?

Неспешное движение противника позволяла попробовать свои силы каждому. И посмотреть, что же лучше сработает.

Псих сделал шаг вперед. Не то, чтобы для применения способностей ему нужно было сократить дистанцию. Просто давал дать нам понять, сейчас будет громко. Собственно, оно действительно так и стало.

Вопил Крикун самозабвенно. С чувством, толком, расстановкой. Сначала попробовал накрыть противников широкой звуковой волной, потом сузил коридор и увеличил мощность своих динамиков. Обращенные даже ухом не повели. Кстати, за этими уродливыми наростами я ушей не заметил.

— Ладно, Псих, не надрывайся. Не все коту масленица. Слепой, давай теперь ты. Попробуй одиночным, самым мощным.

Старик кивнул, вытянув руку в сторону. В ней стремительно начала расти игла. Остановился Слепой только тогда, когда его метательное оружие достигло размеров массивной стрелы, которая больше подходила какой-нибудь баллисте. Я еще испугался — удержит ли старик такую дуру одной рукой. Однако, видимо, на собственные творения Слепого законы физики не распространялись. Потому что старик с видом порядком всуднушего и одряхлевшего Геракла, без особых трудностей метнул иглу-стрелу в ближайшего обращенного.

Уродливая голова, покрытая черными коростами, с мерзким чавканьем отделилась от туловища и застряла в снегу. Обращенный остановился и принялся медленно заваливаться вперед, на ходу рассыпаясь на части. Брызнула в стороны черная, похожая на жирную нефть, кровь. Острыми осколками разлетелись на части струпья и корки. Одиноким красавцем выпал из груди яркий кристалл и утонул в снегу.

Смерть обращенного, точнее именно то, как он умер, добавила определенных размышлений. Обычно исчезали только существа, порожденные Городом. А трупы людей оставались на месте. Хочешь — хорони, хочешь — в бочку засаливай (привет людоедам). Вывод у меня был только один: после процесса превращения эти уродливые создания переходили в «собственность» Города.

Ладно, в конце концов, это не мои проблемы. Главное, что с обращенными можно вести конструктивный диалог. Не такие уж они и бессмертные. Итак, минус один, итого двенадцать.

— Ща я попробую, — залихватски бросил Тремор.

Его вид боевой трансформации если не пугал, то вызывал крайнюю степень отвращения. Пацан стал похож на застывшего земляного голема, кожа которого сильно и глубоко потрескалась. Он присел на колено, пристально поглядел на одного из обращенных, хлопнул в ладоши и развел руки.