— Как только я управлюсь, я помогу тебе на конюшне.

Он повернулся, обнял ее, сильно прижал к себе и поцеловал.

Эмма покачнулась от внезапного поцелуя, а Каден уже поднимался по лестнице на второй этаж. Она опомнилась и пошла за ним. Нужно одеться и заняться ранчо. Все остальное подождет.

Каден оделся за две минуты и ушел, а она взяла телефон и подошла к окну. Там творилось что‑то невероятное. Из‑за снега не было видно ни земли, ни неба. Каден прав, в такую погоду за рулем опасно.

Она позвонила отцу.

— Эмма, — отец взял трубку, — с тобой все в порядке?

— Да, пап, я у Кадена. Останусь тут до окончания бури.

— Хорошо, я боялся, что ты в пути. У нас все в порядке.

— Но Молли…

Чувство вины стиснуло сердце. Эмма принесла в дом ребенка и должна сама о нем заботиться. Она не планировала перекладывать ответственность на отца или сестру.

— Молли в порядке, и ты не рискуй.

— Как Грейси?

— Недавно вернулась. Она в конюшне, помогает ребятам с лошадьми.

— Хорошо. — Эмма кивнула сама себе.

— Я позвоню утром. Если я вдруг понадоблюсь, звони мне в любое время, найду способ приехать.

— Мы справимся, — отозвался отец. — А ты позаботься о себе и Кадене.

Эмма повесила трубку. Во дворе Каден и двое рабочих загоняли в стойла лошадей. Даже в такой сильный снегопад она могла отличить его от других. Если глаза не видели, то сердце не ошибалось никогда.

Глядя в окно на бушующую стихию и на мужчину своей мечты, она призналась себе, что все еще любит его.

«Я дома, все в порядке. Эмма у Кадена пережидает бурю».

Грейси нажала «отправить» в надежде, что Мэдисон ответит сразу же. Та не заставила долго себя ждать:

«Хорошо, я дома, во всяком случае, если корова не решит телиться в такую погоду».

Грейси нахмурилась и написала:

«Пусть корова сама решает проблемы. Сиди дома».

«Не волнуйся».

Такая метель может утихнуть через пару часов, а может растянуться на несколько дней.

— Грейси! Нужна помощь.

Она сунула телефон в карман и поспешила на голос. Ее последнее приобретение, мерин Герман, отказывался заходить в конюшню. Она взяла ситуацию в свои руки, и работа пошла быстрее. Спустя час она решила сделать передышку и выпить кофе.

— Где ты его нашел? — спросила Грейси, увидев, что Молли сидит на высоком детском стульчике и хлопает ручками по столу перед ней.

— На чердаке, — ответил Фрэнк. — Ваша мама ничего не выбрасывала, особенно детские вещи.

Где‑то на чердаке лежало все, что так или иначе было связано с девочками. Амбулаторные карты, рисунки, игрушки. Сердце Грейси сжалось от боли. Мама была бы счастлива снова увидеть ребенка в семье.

Молли — ребенок‑солнце, всегда смеялась, улыбалась, и Грейси заметила, как окреп духом и помолодел отец с тех пор, как в доме появилась малышка.

Грейси налила себе кофе, села и окинула взглядом такую родную привычную кухню. Стены, как в детстве, выкрашены в солнечный желтый цвет, потому что его любила мама. Шкафчики белые, пол дубовый, вытертый, но начищенный до блеска. За старым столом в школьные годы они с Эммой проводили много времени — пили молоко с печеньем, делали домашнюю работу.

— Тебе правда это нравится? — спросила она, откидываясь на спинку стула.

— Внучка? — уточнил Фрэнк, явно не ожидавший такого вопроса. — Конечно! Я ждал, когда вы, девочки, начнете приносить мне малышей, чтобы их баловать. — Старик подмигнул Грейси: — Теперь твоя очередь.

Она нахмурилась и уткнулась в чашку с кофе, чтобы не смотреть отцу в глаза.

— Тут нужны двое, а не один, — пробормотала она.

— Ты обязательно найдешь кого‑нибудь, когда придет время.

Грейси взглянула на отца. Интересно, что бы он сказал, если бы она призналась. А может, рискнуть? Сейчас, когда Эмма и Молли дома, он светится счастьем, бодр и деятелен, отца будто подменили. Стоит ли вываливать на него свои проблемы?

— Все в порядке, Грейси? — спросил Фрэнк и сел возле нее. — Я по лицу вижу, тебя что‑то беспокоит.

Грейси поерзала на стуле.

Ей не хотелось врать отцу, но признаться было еще тяжелее.

— Все в порядке, пап, — ответила она и заставила себя улыбнуться. — Сейчас допью кофе и отправлюсь к лошадям, хочу проверить, есть ли свежее сено и вода.

— Хорошо, — ответил отец и поставил перед Молли тарелку с кусочками банана.

Малышка тут же схватила кусочек, раздавила его и начала слизывать с пальцев. Ее щеки оказались вымазаны банановым пюре.

— Ты счастлив? — прошептала Грейси, переводя взгляд с Молли на отца.

— Конечно, — сказал Фрэнк, подался вперед и похлопал дочь по руке. — Мои девочки со мной и эта чудесная малышка, что может быть лучше?

Грейси кивнула. Она решила держать рот на замке, во всяком случае, пока.

— Пора за работу, — сказала она, допивая кофе.

— Скажи ребятам, рагу с говядиной готово. Когда закончат работу, пусть приходят.

— А я‑то думаю, чем так вкусно пахнет, — улыбнулась Грейси и глубоко вдохнула насыщенный аромат еды.

Когда ранчо работало в полную силу, в большом доме всегда была горячая еда и кофе для всех.

— На вкус еще лучше, — подмигнул отец и дал Молли еще несколько кусочков банана, — приходи, как освободишься.

— Хорошо.

Нечестно, что она, Грейси, работала не покладая рук пять лет, чтобы держать ранчо и отца на плаву, а Эмма появилась с ребенком и всех как по мановению волшебной палочки оживила. Она отогнала эту мысль, вспомнив, что обещала Мэдисон. Не важно, что помогло найти отцу смысл жизни, важно, что он снова счастлив. А на ранчо теперь есть еще одни руки, работы всегда много.

Рассуждения пошли на пользу. Грейси полегчало. Не то чтобы она решилась принять сестру с распростертыми объятиями, но можно дать ей шанс.

Эмма работала плечо к плечу с Каденом, как раньше, только лучше, эффективнее. Раньше они больше спорили, чем работали, сталкивались лбами, переделывали друг за другом, а сейчас они трудились на равных, смотрели в одну сторону. Нужно было загнать лошадей в стойла, и они стремились сделать это как можно скорее.

Буря не унималась, за час намело почти фут снега. Ветер пробирал до костей. Рабочие посменно ходили в большой дом погреться, поесть горячего супа и выпить кофе.

Эмма валилась с ног от усталости, но была горда собой. Она доказала, что Голливуд не превратил ее в белоручку и она все та же простая работящая девушка.