– Два дня назад я говорил с Жуковым по телефону. Напомнил нашему маршалу – Эйзенхауэр и Монтгомери их правительствами из Германии отозваны. Пора бы и ему возвращаться домой. Что скажешь?

– Встретим, – коротко ответил Берия.

– Чем? Должности для него нет. Заместитель Наркома обороны уже не нужен, Генштаб возглавит Василевский, флот – Кузнецов. Ему остаются сухопутные войска.

Берия пока не совсем понимал, к чему ведет Сталин, ответил уклончиво:

– Тебе решать, Иосиф.

– Ты сказал – встретим. А если подробнее?

Берия собрался, приготовившись к самому главному, выдержал короткую паузу, заговорил:

– Жукова ты отзываешь из Германии надолго. С чем обычно возвращаются победители? С трофеями, Иосиф. Каждый победитель имеет право на военные трофеи. Во все времена, от сотворения мира, ему давали три дня на разграбление города. Но что украшает победителя? – Стекла очков блеснули. – Настоящего победителя украшает скромность. Тем более, если речь идет о таком великом полководце, как маршал Советского Союза Жуков Георгий Константинович.

– Неужели нескромен? – Сталин изобразил удивление, и одновременно в его взгляде появился заметный интерес. Он даже оживился, перестал грызть пустую трубку, словно забыл о ней – а потом и вовсе положил на стол, обошел его, чуть приблизился к Берии. – Личную нескромность проявляет? Жадность обуяла? Неужели нахапал много? Ай да маршал Победы, ай да Жуков, ай да сукин сын!

– Несколько вагонов с его трофеями ушли из Германии, пока маршал еще находился там, – доложил Берия. – Но, по моим данным, это только первая, малая часть. Хотя и этого при желании будет достаточно для демонстрации того, что маршал Жуков – обыкновенный мародер.

– Даже так?

– Я ж говорю – при желании. Подобное поведение маршала Жукова может и должно, просто обязано возмутить многих офицеров, причем не только из высшего командного состава. Пойдут соответствующие рапорта. Все они непременно лягут на стол товарища Сталина. И вот именно тогда он должен будет поставить зарвавшегося и зазнавшегося Жукова на место. Кто знает, достоин ли будет человек, лишенный такого важного для офицера качества, как личная скромность, командовать сухопутными войсками страны? Я бы с трудом доверил такому человеку обычный военный округ…

– Хватит, – прервал его Сталин, сделав рукой неопределенный жест. – Пока, Лаврентий, по поводу личной нескромности товарища Жукова мне ни одного сигнала не поступало. Значит, он уже начал паковать трофеи, набрал их вагонами, и это – только начало?

– Именно так. Путь следования вагонов известен и контролируется. Я уже отдал соответствующие распоряжения.

Имелись еще кое-какие детали, касающиеся того маршрута.

Но о них Берия решил Сталину пока не докладывать.

Пусть будет сюрприз.

Украина, Черниговская область, город Бахмач

Машины появились в половине второго ночи.

На крыше караулки прожектор установили в тот же день, когда взвод охраны заступил на пост, и его свет направили в сторону колонны, как только в холодной тишине мартовской ночи до часового донесся шум моторов. Сперва загудело вдали, со стороны станции. Но почти сразу же в темноте блеснули фары, стали уверенно приближаться. Сначала часовой видел только пару, но тут же сзади мигнула вторая, затем – еще, и уже через минуту рядовой, держа автомат наперевес, докладывал вышедшему на шум командиру взвода: к охраняемому объекту приближаются три грузовых автомобиля.

Тогда-то дали свет.

Луч выхватил из ночи три крытых полуторки, следовавших одна за другой по направлению к железнодорожной ветке, которая никуда не вела. Это был запасной путь, пост выставили двое суток назад, и командир взвода, младший лейтенант Игорь Дорофеев, получил четкие указания: без особого распоряжения не пропускать сюда никого. Не важно, когда и на чем приедет желающий попасть на охраняемую территорию. Не имеет значения, кем представится и какие документы покажет. Может козырять любой фамилией, ссылаться хоть на самого Господа Бога – как раз на этот, крайний случай младший лейтенант имел приказ послать его в Бога, душу и мать одновременно.

Три вагона, которые должен был охранять взвод Дорофеева, загнали в самый конец недавно проложенной колеи. Дальше запасной путь не просто обрывался: края рельсов оградили сложенными одна на другую шпалами, причем в три ряда. Дорогу предполагалось тянуть и дальше, но пока здесь заканчивался запасной путь. Под караульное помещение оборудовали один из пакгаузов, расположенный к охраняемым вагонам ближе остальных. Всю территорию не оцепляли и не охраняли. Станция Бахмач считалась не просто узловой – она по-прежнему оставалась одной из важнейших железнодорожных развязок. Сюда часто поступали вагоны с грузами, необходимыми для восстановления как станции, так и пристанционных территорий, не говоря уже о самом городе. Нужные вагоны загоняли на тупиковую ветку, и грузчики трудились у пакгаузов, иногда в две смены. Транспорта на железной дороге все еще катастрофически не хватало. Нужно было как можно скорее освободить его, а после – и пакгаузы, освобождая место для новых грузов.

Поэтому жизнь здесь не прекратилась с появлением трех вагонов и приставленной к ним охраны. Просто, как понял младший лейтенант Дорофеев, теперь, на время выполнения его взводом поставленной задачи, рабочий день грузчиков сократился на одну, ночную смену. Это, как понял взводный, существенно снизило темпы работы. Но, похоже, мужики, трудившиеся у пакгаузов, не особо расстраивались по этому поводу. В первый день кое-кто – кажется, из старших – пытался заговорить с ним и бойцами, интересовался, откуда служивые да что такое важное стерегут. Но, услышав в ответ короткое: «Не положено!», караульных оставили в покое. Уже на второй день считали их пост привычным явлением, словно так здесь было всегда. А вагоны, как и их содержимое, явно перестали всех вокруг интересовать.

Признаться, Дорофеев сам не знал, что охраняет его взвод. Даже не пытался полюбопытствовать, считал: ответ на данный вопрос не входит в выполнение поставленной боевой задачи.

Именно боевой: младший лейтенант, как практически все его бойцы, успел повоевать меньше полугода. Командовал ровесниками, с несколькими ребятами даже вместе, в одном эшелоне, отправился на фронт, воевал на Первом Белорусском, первый бой принял на Одере, а офицерское звание получил, отличившись в районе Бреслау. Погоны вручили в госпитале, ранение оказалось несерьезным, уже в апреле Дорофеев догнал своих, принял командование своим первым взводом и, когда немцы капитулировали, никому, даже самому себе не желал признаваться: а ведь хотелось дальше бить врага, не навоевался…

Вот почему, когда его, девятнадцатилетнего, неожиданно доставили сюда, в Бахмач, и поставили охранять три вагона на запасном пути, младший лейтенант воспринял это обычное задание как полноценную воинскую операцию, подойдя к выполнению задачи с полной ответственностью.