Я поразмышлял об этом с минуту, потом сказал:

— Вы правы, ребята. Но дело, похоже, этим не ограничивается. Мы привыкли думать, что самые заметные объекты бросаются террористам в глаза, потому они и выбирают их себе в цели. А на самом деле террористам плевать, что гробить — мосты, самолеты или еще чего. Для них главное — испугать людей. Посеять панику. Конечно, они взорвали именно Бэй-бридж, в частности, и потому, что на Золотых Воротах установлены камеры наблюдения, а аэропорты сейчас просвечиваются насквозь рентгеном и металлодетекторами.

Я поразмышлял еще чуть-чуть, глядя на проезжающие мимо тачки, на снующих по тротуару пешеходов, на окружающий меня город.

— Самолеты и мосты террористам до фонаря. Террористам нужен террор.

Мысль была настолько очевидной, что я не мог понять, почему не сообразил этого раньше. Наверное, мозги прочистились после того, как я на несколько дней оказался в шкуре террориста.

Джолу и Ван молча таращились на меня. Я продолжил:

— Но ведь правда же? Получается, от всех этих металлодетекторов, проверок документов и прочего дерьма нет никакого толку, ведь так?

Они медленно покивали головами в знак согласия.

— Толку нет, зато есть вред. — Тут мой голос сорвался. — Потому что в итоге нас замели в тюрягу, а Даррел… — Я впервые вспомнил о Дарреле с той минуты, как мы устроились в ресторане, а между тем моего лучшего друга больше нет, он исчез без следа, будто испарился. А я тут занимаюсь болтологией. У меня даже челюсти свело от злости на себя.

— Надо все рассказать родителям, — предложил Джолу.

— Надо нанять адвоката, — добавила Ван.

Я подумал о том, как поведаю всему свету о своих приключениях. Обязательно всплывут видеозаписи допросов, где я размазываю по лицу слезы и сопли, униженный до состояния безвольного животного.

— Это невозможно, — поспешно возразил я.

— То есть как? — Ван с недоумением посмотрела на меня.

— Нельзя никому ничего рассказывать, — настаивал я. — Ты же слышала ту тетку. Если проболтаемся, они вернутся за нами и сделают то же, что с Даррелом.

— Ты что, шутишь? — сказал Джолу. — Не хочешь же ты, чтобы мы…

— Я хочу, чтобы мы нанесли им ответный удар, — перебил я его. — А для этого мы должны оставаться на свободе. Словами тут ничего не добьешься. Они просто выставят нас дураками, скажут, мол, сочиняют пацаны. Мы даже не знаем, где находится та дыра, в которую нас засунули. Все решат, что мы просто гоним. А дээнбисты выждут, пока все уляжется, и припомнят нам.

— Лично я намерен сказать родителям, что проторчал в одном из тех лагерей на противоположном берегу залива. Что у меня там была назначена встреча с вами, мы там застряли, и только сегодня удалось выбраться. В газете вон пишут, люди до сих пор оттуда домой возвращаются.

— Нет, я так не могу, — сказала Ванесса. — А ты после всего, что они с тобой сделали, неужели будешь молчать?

— Вот именно со мной, в том-то и суть. Теперь моя очередь разобраться с ними. Я достану их и вызволю Даррела. Нет, не думай, я этого так не оставлю. Потому-то и не хочу вмешивать сюда родителей, иначе всему делу хана. Во-первых, они нам не поверят, во-вторых, им будет пофигу. А вот если мы поступим, как я задумал, такая каша заварится — никому мало не покажется!

— А что ты задумал? — спросил Джолу. — Когда ты успел?

— Вообще-то пока ничего конкретного, — признался я. — Но самое позднее к завтрашнему утру у меня будет реальная идея, вот увидите.

Я знал, что если они не проговорятся до завтра, то уже никогда не проговорятся. Родители отнесутся с еще большим недоверием к откровению своего чада, «вдруг вспомнившего», что вместо заботливого ухода в лагере для пострадавших от теракта оно подвергалось побоям и издевательствам в секретных застенках.

Ван и Джолу переглянулись.

— Ребята, прошу, дайте мне одну попытку, — надавил я. — Сейчас по дороге разработаем нашу легенду, обсудим детали. Мне нужен только один день, один-единственный день!

Ван и Джолу насупились, молча кивнули, и мы втроем поплелись под горку к нашим домам. Мы жили в совершенно не похожих частях города, расположенных в нескольких минутах ходьбы друг от друга: я на Портеро-Хилл, Ванесса в Норт-Мишн, а Джолу в Ноу-Вэлли.

Свернув на Маркет-стрит, мы остановились как вкопанные, обалдев от открывшегося нам зрелища. На каждом перекрестке улицу перегораживали баррикады; в оставленные проезды мог протиснуться только один автомобиль. На всем ее протяжении стояла колонна больших восьмиосных фургонов без всяких обозначений, таких же, как тот, что вез нас с мешками на головах от корабельного причала до Чайнатауна.

У каждого сзади была откинута трехступенчатая лесенка. По ним то и дело поднимались и спускались военные в форме, гражданские в костюмах и полицейские. На груди у всех были приколоты опознавательные бейджики, и часовые проводили по ним ручными сканерами, считывая служащую пропуском закодированную информацию. Проходя мимо грузовика, я пригляделся и различил на лацкане часового знакомый логотип департамента национальной безопасности. Дээнбист перехватил мой взгляд и в свою очередь подозрительно уставился на меня.

Я не стал испытывать судьбу и задвигал поршнями. На Ван-Несс мы разошлись — обнялись на прощание, пустили слезу и договорились созвониться.

К себе домой на Портеро-Хилл я мог добраться двумя путями — легким или трудным. Трудный путь пролегал через один из холмов с самыми крутыми склонами в городе. На таких киношники снимают автомобильные погони, знаете, когда тачки на большой скорости взлетают на горку, колеса отрываются от асфальта, и они в замедленном воспроизведении парят в воздухе по пологой траектории. Я всегда хожу домой этой дорогой. Вдоль улочек здесь выстроились старые викторианские домики, получившие прозвище Крашеные Леди за свою яркую, причудливую расцветку. Перед ними разбиты палисаднички, заросшие душистыми цветами и высокой травой. На заборах сидят домашние кошки и провожают вас настороженными взглядами. Вряд ли здесь встретишь хоть одного бомжа.

Но сегодня эти улочки показались мне уж слишком тихими. Я даже пожалел, что не пошел через Мишн, по второму, по… «горластому» пути — лучшего определения, пожалуй, не подберешь. Там не бывает ни тишины, ни покоя. На улице полно алкашей, офонаревших крэкхедов, отрубившихся нарков, и тут же прогуливаются мамаши с колясками и целые семьи, старушки судачат на верандах, под оглушающий бит проезжают лоурайдеры, оснащенные киловаттными стереосистемами. Здесь же можно встретить хипстеров, малахольных эмо и даже парочку пузатых панкрокеров старой школы, чьи жирные пупки выпирают из-под футболок с портретами участников группы «Дэд Кеннедис». Не говоря уж про живописных трансвеститов, взбыченных гопников, перепачканных краской граффитчиков и дрожащих за свою жизнь вкладчиков капитала в реконструкцию жилья, что ждут не дождутся, когда их инвестиции начнут приносить дивиденды.