– Я, оперуполномоченный Постников, должен зачитать вам постановление. В соответствии с решением Совета Министров Латвийской ССР от двадцать девятого января этого года вы, как член семьи пособника бандитов, подлежите депортации.

– Что это значит?.. – тихо спросила Милда.

– Вас переселят в другое место.

– Но Янис никому не помогал. Они насильно отобрали и увезли все наши припасы.

– Вот только врать мне не надо! – прикрикнул уполномоченный. – Мы располагаем достоверными сведениями. – Он вытащил из папки лист, на котором от руки сверху было написано «Заявление», а в конце текста стояла подпись сестры Яниса Эрны. – Из этой бумаги ясно, что ваш муж неоднократно снабжал бандитов провизией, а две недели назад отдал им своего коня. В своих показаниях заявительница ссылается на ваши слова, гражданка Лиепиня.

– Это неправда!

– Советую успокоиться и начинать собирать вещи. Вы с сыном подлежите депортации.

– Куда?.. – бескровными губами прошептала Милда.

– Точно указать не могу.

– Мы встретимся с мужем?

– Это вряд ли.

– Когда нам уезжать?

– На сборы – двадцать минут. На станцию увезу вас в своей машине.

Москва, Замоскворечье

Наше время

– Его фамилия Фугенфиров! Он был нашим клиентом. – Надежда положила на стол бумажный лист и обвела взглядом мужчин. Сначала посмотрела на Протопопова, потом на Льва Астраханского и сказала только ему: – Я в этом абсолютно уверена, иначе бы сюда не пришла.

– Бред… – тихо сказал Лев и взял листок. – Что это?

– Мерки Фугенфирова. Их снимала закройщица Вилма Карклиня.

– И что это нам дает?

– Иван Макарович сказал, что найденные останки принадлежат невысокому человеку. – Надежда посмотрела на Протопопова, словно ища опоры.

Тот ответил:

– Так и есть.

– А у Фугенфирова был сорок четвертый размер, первый рост.

– С размером все ясно. А вот с ростом – не совсем. Сколько это будет в сантиметрах? – спросил Лев.

– Сто пятьдесят восемь. Он был ниже меня на голову.

– Действительно – коротышка. Но даже это не дает нам повода утверждать, что он – тот, кого обнаружили в яме.

И тут Надежда выдала свой главный аргумент:

– У Фугенфирова был стеклянный вставной глаз!

– Сама его видела?

– Мы с ним не встречались.

– Тогда откуда тебе знать?

– Рассказала закройщица Вилма Карклиня.

– Та-а-ак… – заинтересованно протянул Протопопов. – Что еще есть на Фугенфирова?

– Он не забрал свой костюм, и мы в течение восьми месяцев не могли до него дозвониться.

– Костюм был готов?

– Полностью. И наполовину оплачен.

– А вот это уже серьезно… – Иван Макарович почесал в затылке и ухмыльнулся: – Учитывая, какие у вас цены.

– Когда он должен был забрать свой костюм? – снова спросил Лев.

– Прошлым летом, когда раскопали траншею.

– Получается, что его застрелили и расчленили здесь? В ателье?

– Что за глупость!

– Но по твоей версии так и выходит. Если, конечно, у Фугенфирова не было дел по соседству. А это, по теории вероятности, полностью исключается. Что еще, кроме костюма, связывало Фугенфирова с тобой или с твоим ателье?

– Ничего! – категорично заявила Надежда и тут же добавила: – Во всяком случае, очень на это надеюсь.

– Ну, хорошо… – Протопопов захлопнул лежавшую перед ним папку и достал блокнот. – Возьмем эту версию за рабочую. Тем более с версиями у нас небогато.

– Не нравится мне все это… – пробормотал Астраханский. – Такое ощущение, что версия притянута за уши. Похоже на совпадение или на подтасовку.

– Есть выбор? – с иронией в голосе спросил Протопопов. – Лева! У нас ведь как у портных: шей да пори. – Улыбнувшись, он взглянул на Надежду: – Пригласите сюда эту Карклиню. Дал же господь имечко…

– Карклиня – это фамилия. Зовут ее – Вилма.

– Главное, чтобы пришла она, а не другая. – Протопопов сделал в блокноте запись, после чего распорядился другим, деловым тоном: – Пригласите сюда закройщицу.

– Мне тоже прийти?

– Вам не обязательно.

– Но мне бы хотелось… – заговорила Надежда.

Ее прервал Астраханский:

– Иди к закройщице, Надя!

Она сконфуженно отвернулась и направилась к выходу, понимая, что нарушает договоренность со Львом и совершает ошибку за ошибкой. Было такое чувство, что она утратила путеводную нить и металась в темноте, натыкаясь на острые углы. Ей было страшно и больно.

Она прошла по коридору и, открыв дверь закройной, уже хотела туда войти, когда ее окликнула мать:

– Надюша, тебе придется заглянуть в дамскую примерочную.

– Кто там? – поинтересовалась Надежда.

– Елена Бориславовна.

– Балыкова? А разве брюки еще не готовы?

– Есть претензия, а Соколов примеряет коллекцию. У него полным-полно манекенщиц.

– Сейчас буду, – пообещала Надежда и, наконец, заглянула в закройную: – Вилма, пожалуйста, зайдите на склад фурнитуры.

– Зачем? – Карклиня оторвалась от работы и подняла голову.

– С вами хотят поговорить.

– Кто?

– Следователи.

– Зачем?

– Вы должны ответить на их вопросы.

– Что за вопросы?

– Касательно Фугенфирова.

– Зачем? – Карклиня зашла на второй круг вопросов, однако Надежда его разорвала:

– Хватит, Вилма! Просто идите и поговорите. Считайте, что это приказ!

Вилма Карклиня сняла с себя фартук, положила его на стол и отправилась на склад. При этом она оставалась абсолютно спокойной, чего нельзя было сказать про Надежду. В примерочную к Балыковой она вошла на приличном взводе:

– Здравствуйте, Елена Бориславовна! Что тут у нас?

– У вас – неприятность, – ответила упитанная пятидесятилетняя женщина с рыжими волосами.

– Вы меня огорчаете.

– Смотрите. – Балыкова выставила толстую ногу: – Полосочки на брюках не совпадают.

– А они должны совпадать? – удивилась Надежда.

– Вот здесь – много желтого. А на другой штанине – больше лилового.

– Это такая ткань. Когда вы ее выбрали, я, помнится, предупреждала, что полосы чрезмерно широкие. Добиваясь абсолютной симметрии, мы с вами получим брюки, которые впереди будут желтыми, а сзади – лиловыми. Или наоборот.