— Ну что, будем оформлять.

Наверное, я не вышла из комнаты, потому что не хотела думать о том, что могло случиться. Ведь пока не знаешь точно, ничего как будто не произошло.

— Ты спишь? — Дверь открылась, и в комнату заглянула мама. Оказывается, уже наступило утро — за окном было светло и пасмурно.

— Нет, — хотя на самом деле фактически я еще спала.

— Мне надо с тобой поговорить. — Мама села на край кровати и взяла меня за руку.

Было понятно, что хочет сказать мне мама, и меньше всего на свете мне хотелось это слышать. Но я сделала вид, как будто ничего не понимаю.

— Что?

— Вчера дедушке снова стало плохо. У него заболело сердце. Приехали врачи, но было уже поздно: сердце остановилось.

Я молчала, потому что не знала, что в таких случаях нужно говорить.

— Дедушка умер, — сказала мама и заплакала. Я разглядывала узоры на обоях, которые напоминали лица жутких чудовищ. Я вспомнила, что сегодня мы собирались пойти в кино на «Тома и Джерри».

— То есть в кино мы не пойдем?

— Стыдно! — крикнула мама и встала. — Когда ты поссорилась с кем-то из школы, рыдала весь день! У тебя дед умер, а тебя волнует какая-то чушь!

Мама хлопнула дверью.

Вечером нас с Малюткой отправили ко Вторым бабушке с дедушкой, а еще через несколько дней все вместе мы поехали на похороны. В темном зале с серыми стенами на каком-то столе стоял гроб, а в нем лежал дедушка. Лицо у него было совсем другое, и я даже подумала, что на самом деле он не умер, или, вернее, умер кто-то другой, а дедушка просто решил подшутить над нами. Дедушка лежал в своем нарядном костюме с кучей орденов, хотя в жизни, кажется, никогда его не носил. По крайней мере, я не видела. Вокруг гроба стояло много людей, и почти все незнакомые. Какая-то тетка с красной помадой и в огромных очках всхлипывала и громко сморкалась. Потом пришла другая тетка, на каблуках и совсем сильно накрашенная, и сказала:

— Граждане, подходим к гробу, прощаемся с покойным.

Голос у нее был звонкий и отчетливый — как у комсомольцев, которые принимали моих одноклассников в Старой школе в пионеры. Папа подошел к дедушке, и лицо у него стало как стены в той комнате. Он наклонился и поцеловал дедушку в лоб, хотя в жизни никогда не целовал его. При мне во всяком случае. Потом он отошел в сторону, а мама тоже нагнулась, погладила дедушку по волосам и расплакалась. И все подходили и целовали дедушку, и гладили, и клали цветы.

— Иди, попрощайся, — Второй дедушка слегка подтолкнул меня в спину, но ноги стали как деревянные, и я застыла на месте.

— Потом всю жизнь будешь жалеть, что этого не сделала, — покачала головой бабушка.

Но я не могла подойти. Я решила лучше думать, что дедушка пошутил и все это какое-то странное представление, поэтому вырвалась от Вторых бабушки с дедушкой и вышла на улицу. Там курили две мамины подруги без мужей. Одна из них подошла ко мне, крепко прижала к груди и прошептала: «Держись», — как будто я падала с ног или что-то в этом роде. От нее сильно пахло духами, и я осторожно высвободилась.

Потом все поехали к нам домой. Зеркала были завешаны простынями и полотенцами, а на шкафу стояла дедушкина фотография — как на паспорте, только вдвое больше. Рядом с ней рюмка с водкой и горбушка бородинского хлеба. Бред какой-то: держу пари, что дедушка предпочел бы блины или оливье, которые поедали его гости. Иногда кто-то вставал и говорил тост. И всегда про дедушку. Какой он был хороший друг, или как он прекрасно работал, или как любил свою семью и бабушку, которая умерла. Хотя все его так хорошо знали, я ни разу не видела, чтобы кто-то из них приходил к нему в гости. После тостов все пили водку, не чокаясь, и продолжали есть. Все это довольно быстро мне надоело, и я пошла спать. А еще через два дня каникулы закончились и началась третья четверть.

По дороге в школу я встретила Воробья. После того разговора перед Новым годом мы ни разу не созванивались, и это было странно: обычно мы трепались по телефону каждый день. Воробей шла впереди в дутой ярко-голубой куртке и смешной шапке с помпоном.

— Воробей! — окликнула я ее.

Воробей остановилась и оглянулась. Вид у нее был такой, как будто она съела что-то тухлое.

— А, привет.

— Как дела?

— Нормально.

— Чего на каникулах делала?

— Да ничего особенного.

Разговор явно не клеился, и к школе мы подошли молча. Когда мы вошли в класс, я не сразу почувствовала, что что-то изменилось, хотя изменилось все. Кит, Овца, Сыроежка, Головастик и Воробей вели себя так, как будто меня больше нет. Но я не сразу это поняла. Я подумала, что такого не может быть и все это мне кажется.

— Привет! Как дела? — Я подошла к ним на перемене. Но все молчали. Наконец Овца громко рыгнул и сказал:

— Слышь, Килька, мы тут решили, что ты не в тусовке больше.

— Ну ты дебил, — сказала Сыроежка.

— А че такого — просто котлетками запахло, — Овца заржал.

Кит на меня не смотрел — как будто меня тут не было или я вообще умерла и превратилась в призрак.

Я отошла и села на свое место. Может, это наказание за то, что я не плакала, когда умер дедушка? От всего этого мне самой хотелось умереть.

После уроков все зависли на продленке, и я поняла, что мне лучше пойти домой. Когда я вышла из школы, меня кто-то окликнул.

— Ты к метро? — Я обернулась и увидела Фигуру. С ним еще был Пукан.

— К метро.

Фигура ничего не сказал, но они пошли рядом со мной. Наверное, я ни разу не разговаривала с Пуканом. Ну, может, один. Я даже не знала, какой у него голос. Так что в каком-то смысле мы познакомились. Оказалось, что они с Фигурой живут рядом и вместе ездят в школу и обратно. А еще что Пукан тоже любит Майн Рида.

Так я стала дружить с Фигурой и Пуканом. То есть как дружить — по телефону мы, конечно, не трепались, но почти каждый день вместе шли до метро, а на перемене играли в морской бой и болтали про книжки. Кит и Сыроежка теперь гуляли вместе. Я видела, как они ходят в обнимку, и каждый раз у меня противно скручивало живот. С Воробьем мы больше не созванивались — как будто никакой дружбы раньше не было. Теперь они были лучшие подружки с Сыроежкой и после уроков часто ходили к ней в гости. Однажды Кит подошел ко мне на перемене:

— Слышь, Килька, ты чего, втюрилась в Пукана? Или в Фигуру, может?

— Мы просто дружим.

— Групповуха типа? — Кит захихикал.