– Гвардейцы! – каркнул он голосом, от которого у Гаяпошли мурашки по коже. – Перед нами дело. Выполним его достойно… Внимание,рота! По машинам! Капрал Гаал, ко мне!

Когда Гай подбежал и вытянулся перед ним, господин ротмистрсказал негромко:

– Ваша секция имеет специальное задание. По прибытии наместо из машины не выходить. Командовать буду я сам.

У грузовика были отвратительные амортизаторы, и это оченьчувствовалось на отвратительной булыжной мостовой. Кандидат Мак Сим, зажававтомат между коленями, заботливо придерживал Гая за поясной ремень, рассудив,что капралу, который так заботится об авторитете, не к лицу реять надскамейками, подобно какому-нибудь кандидату Зойзе. Гай не возражал, а можетбыть он и не замечал предупредительности своего подчиненного. После разговора сротмистром Гай был чем-то сильно озабочен, и Максим радовался, что порасписанию им придется быть рядом, и он сможет помочь, если понадобится.

Грузовики миновали Центральный Театр, долго катились вдоль вонючегоканала Новой Жизни, потом свернули по длинной, пустой в этот час Заводскойулице и принялись колесить кривыми переулочками рабочего предместья, где Максимеще никогда не бывал. А побывал он за последнее время во многих местах и изучилгород основательно, по-хозяйски. Он вообще много узнал за эти сорок с лишнимдней и разобрался, наконец, в положении. Положение оказалось гораздо менееутешительным и более причудливым, чем он думал.

Он еще корпел над букварем, когда Гай пристал к нему свопросом, откуда он, Максим, взялся. Рисунки не помогали. Гай воспринимал их скакой-то странной улыбкой и продолжал повторять все тот же вопрос: «Откуда ты?»Тогда Максим в раздражении ткнул пальцем в потолок и сказал: «Из неба». К егоудивлению Гай нашел это вполне естественным и стал с вопросительной интонациейсыпать какими-то словами, которые Максим вначале принял за названия планетместной системы. Но Гай развернул карту мира в меркаторской проекции, и тутвыяснилось, что это вовсе не названия планет, а названия стран-антиподов.Максим пожал плечами, произнес все известные ему выражения отрицания и стализучать карту, так что разговор на этом временно прекратился.

Вечером дня через два Максим и Рада смотрели телевизор. Шлакакая-то очень странная передача, нечто вроде кинофильма без начала и конца,без определенного сюжета, с бесконечным количеством действующих лиц – довольножутких лиц, действующих довольно дико с точки зрения любого гуманоида. Радасмотрела с интересом, вскрикивала, хватала Максима за рукав, два разавсплакнула, а Максим быстро соскучился и задремал было под уныло-угрожающуюмузыку, как вдруг на экране мелькнуло что-то знакомое. Он даже глаза протер. Наэкране была Пандора, угрюмый тахорг тащился через джунгли, давя деревья, ивдруг появился Олег с маяком в руках, очень сосредоточенный и серьезный, онпятился задом, споткнулся о корягу и полетел спиной прямо в болото. С огромнымизумлением Максим узнал собственную ментограмму, а потом еще одну, и еще, но небыло никаких комментариев, играла все та же музыка, и Пандора исчезла, уступивместо слепому тощему человеку, который полз по потолку, плотно затянутомупыльной паутиной. «Что это?» – спросил Максим, тыча пальцем в экран. «Передача,– нетерпеливо сказала Рада. – Интересно. Смотри». Он так и не добился толку, ив голову ему пришла мысль о многих десятках разнообразных пришельцев,добросовестно вспоминающих свои миры. Однако он быстро отказался от этой мысли:миры были слишком страшны и однообразны – глухие душные комнатки, бесконечныекоридоры, заставленные мебелью, которая вдруг прорастала гигантскими колючками;спиральные лестницы, винтом уходящие в непроглядный мрак узких колодцев;зарешеченные подвалы, набитые тупо копошащимися телами, меж которых выглядывалиболезненно-неподвижные лица, как на картинах Иеронима Босха, – это было большепохоже на бредовую фантазию, чем на реальные миры. На фоне этих виденийментограммы Максима ярко сияли реализмом, переходящим из-за Максимоватемперамента в романтический натурализм. Такие передачи повторялись почтикаждый день, назывались они «Волшебное путешествие», но Максим так до конца ине понял, в чем их соль. В ответ на его вопросы Гай и Рада недоуменно пожималиплечами и говорили: «Передача. Чтобы было интересно. Волшебное путешествие.Сказка. Ты смотри, смотри! Бывает смешно, бывает страшно». И у Максимазародились самые серьезные сомнения в том, что целью исследований профессораБегемота был контакт и что вообще эти исследования были исследованиями.

Этот интуитивный вывод косвенно подтвердился еще декаду спустя,когда Гай прошел по конкурсу в заочную школу претендентов на первый офицерскийчин и принялся зубрить математику и механику. Схемы и формулы из элементарногокурса баллистики привели Максима в недоумение. Он пристал к Гаю, Гай сначала непонял, а потом, снисходительно ухмыляясь, объяснил ему космографию своего мира.И тогда выяснилось, что обитаемый остров не есть шар, не есть геоид и вообще неявляется планетой.

Обитаемый остров был Миром, единственным миром во Вселенной.Под ногами аборигенов была твердая поверхность Сферы Мира. Над головамиаборигенов имел место гигантский, но конечного объема газовый шар неизвестногопока состава и обладающий не вполне ясными пока физическими свойствами.Существовала теория о том, что плотность газа быстро растет к центру газовогопузыря, и там происходят какие-то таинственные процессы, вызывающие регулярноеизменение яркости так называемого Мирового Света, обуславливающие смену дня иночи. Кроме короткопериодических, суточных, изменений состояния Мирового Света,существовали долгопериодические, порождающие сезонные колебания температуры исмену времен года. Сила тяжести была направлена от центра Сферы Мираперпендикулярно к ее поверхности. Короче говоря, обитаемый остров существовална внутренней поверхности огромного пузыря в бесконечной тверди, заполняющейостальную Вселенную.

Максим, совершенно обалдевший от неожиданности, пустилсябыло в спор, но очень скоро оказалось, что они с Гаем говорят на разных языках,что понять друг друга им гораздо труднее, чем убежденному коперниканцу понятьубежденного последователя Птолемея. Все дело было в удивительных свойствахатмосферы этой планеты. Во-первых, необычайно сильная рефракция непомернозадирала горизонт и спокон века внушала аборигенам, что их земля не плоская иуж во всяком случае не выпуклая – она вогнутая. «Встаньте на морском берегу, –рекомендовали школьные учебники, – и проследите за движением корабля,отошедшего от пристани. Сначала он будет двигаться как бы по плоскости, но чемдальше он будет уходить, тем выше он будет подниматься, пока не скроется ватмосферной дымке, заслоняющей остальную часть Мира». Во-вторых, атмосфера этабыла весьма плотна и фосфоресцировала днем и ночью, так что никто никогда здесьне видел звездного неба, а случаи наблюдения Солнца были записаны в хрониках ислужили основой для бесчисленных попыток создать теорию Мирового Света.

Максим понял, что находится в гигантской ловушке, чтоконтакт сделается возможным только тогда, когда ему удастся буквально вывернутьнаизнанку естественные представления, сложившиеся в течение десятилетий.По-видимому, это уже пытались здесь проделать, если судить по распространенномупроклятию «массаракш», что дословно означало «мир наизнанку»; кроме того, Гайрассказал о чисто абстрактной математической теории, рассматривавшей Мир иначе.Теория эта возникла еще в античные времена, преследовалась некогда официальнойрелигией, имела своих мучеников, получила математическую стройность трудамигениальных математиков прошлого века, но так и осталась чисто абстрактной,хотя, как и большинство абстрактных теорий, нашла себе наконец практическоеприменение – совсем недавно, когда были созданы сверхдальнобойныебаллистические снаряды.