и дать «несчастному мальчику» все, что тот попросит. Поэтому, когда Игорек прибыл и позвонил в домофон, чтобы ему открыли двери в подъезд, Алик уже ждал его на пороге двери, которая ведет в кабинет. До этого Игорь никогда не был на этой половине дома, и Вишневский никогда не обсуждал с ним свои дела и не рассказывал, за сколько и кому он продает картины. Да это Игоря никогда и не интересовало. Все, что сыночку было нужно от папеньки, – это деньги. И чем больше – тем лучше. А уж откуда они берутся, это было ему безразлично.

На мой уточняющий вопрос, заглядывал ли Игорь в студию, Алик ответил утвердительно, что опять же косвенно подтверждало мою версию о причастности сыночка Алика к похищению шедевра с котами.

Во время последней встречи отца и сына все было как обычно, и разговор также шел по обычному сценарию. Игорек жаловался на трудности с учебой, рассказал о том, как ему трудно бывает из-за пробок добираться в вуз… Но на этот раз он рассказал и еще кое-что. Оказывается, он недавно познакомился с потрясающей девушкой, влюбился и даже хочет на ней жениться.

«Ага, – обрадованно подумала я. – Намечается что-то интересное! Неужели я права, и этот Игорек и вправду украл у папеньки картину?»

Алик поначалу даже обрадовался такой новости, подумав, что теперь-то его сынок-оболтус должен взяться за ум. Но рано, надо сказать, он радовался. Оказалось, что в связи с планами обзавестись в скором времени семьей Игорьку весьма кстати пришлась бы двухкомнатная квартирка в центре Питера. В общем, опять двадцать пять! Алик сначала пытался убедить сына, что ему было бы лучше в связи с предстоящими в его жизни изменениями найти подходящую работу и перевестись на заочное отделение. Но сынок проявил завидное упрямство и даже заявил, что знает, что скоро его папа получит очень даже неплохой гонорар за новую картину и поэтому вполне может себе позволить такую роскошь, как покупка двушки для единственного отпрыска.

Удивленный такой осведомленностью Игорька, Алик, конечно же, пытался узнать, откуда у него такая информация, но тот не захотел открывать свой источник. В конце концов, поняв, что отец не намерен его спонсировать, сынок с силой хлопнул дверью, бросив на пороге, что, мол, папа об этом еще пожалеет.

Ну вот, вроде бы теперь все складывалось в очень даже разумную во всех отношениях версию. Игорек, не получив денег от папочки, решает вместе со своей девицей похитить эту картину и продать… или не продать ее? Нет, может быть, таким образом нажать на отца, чтобы тот дал денег? Или все-таки продать?..

Я задумалась, но тут, как это обычно и бывает со мной в таких случаях, в голове у меня опять что-то щелкнуло, и я поняла, что что-то в моей версии не сходится. А именно время, когда Игорек приходил требовать деньги, и время, когда Виталия начала свою охоту на Вишневского. Появилась же она, как мне помнилось, в жизни художника в роли натурщицы несколько раньше, чем Вишневский начал рисовать картину. По словам Василисы, заказ на картину был дан примерно две недели назад, а Виталия появилась на одну-две недели раньше. Не мог же Игорек заранее знать, что отцу сделают такое щедрое предложение, и подсунуть ему свою девушку заблаговременно! А это значит, что вряд ли Виталия была подельницей Игорька, как выразился бы уважаемый мною Владимир Сергеевич Кирьянов, мой старинный друг и подполковник полиции в Тарасове. Да и версия о том, что Виталия была специально подослана, чтобы охмурить художника и выкрасть у него картину, тоже держалась на волоске.

«Так, что-то у меня опять не сходится! – подумала я. – Но и отмахиваться от фактов, которые так и лезут в глаза, я не могу. Придется отрабатывать пока эту версию. И для начала проверить алиби Игорька на вчерашний вечер и ночь, а потом уже вплотную заняться этой Виталией и узнать, с кем она может быть связана. Сдается мне, что эта кража не так проста, как мне показалось на первый взгляд».

– Ну, и последний вопрос, Александр, – решительно и бодро проговорила я, – чтобы уж нам с вами расставить все точки над «i». Почему вы все-таки не захотели идти в полицию и отказываетесь нарисовать для вашего драгоценного заказчика другую картину?

Не успела я закончить вопрос, как художник, который совсем уж было успокоился и даже выглядел и говорил вполне адекватно, вдруг весь переменился в лице, побледнел и стал потихоньку заваливаться на бок. Я еле успела подхватить его и усадить ровно в кресле.

Испугавшись, что мой новоявленный клиент вот-вот отойдет в мир иной, я хотела уже позвать Василису. Но художник удержал меня. Он схватил меня за руку и просипел:

– Не надо, Таня, не зовите ее. Мне уже лучше. И я все, все расскажу вам. Только обещайте, что ничего не скажете Василисе. Обещаете?

Я, конечно же, пообещала.

«Вот ведь, – думаю, – какой, оказывается, у Васьки муж – не муж, а какой-то ящик Пандоры. Чем больше его открываешь, тем страшнее тайны оттуда выползают. Интересно, чего он там опять такого натворил, что теперь так страшно боится? Вон, как побледнел, краше в гроб кладут».

Глава 11

История, которую поведал на этот раз Алик, была намного криминальней той, что он рассказывал мне о своем похищении Виталией.

– Двенадцать дней назад, – начал рассказ Вишневский, – в субботу, а вернее, восьмого марта, у нас были гости. Мы только что пообедали, сидели в гостиной и беседовали. Тут зазвонил мой мобильный, и Василиса принесла его, чтобы я мог ответить на звонок. Звонивший представился Валентином Сергеевичем. Он попросил меня подойти к входной двери и открыть ее. Он, мол, стоит на пороге и ему срочно нужно со мной поговорить. Дескать, у него ко мне есть очень заманчивое предложение, от которого я не смогу отказаться. Удивленный странным и неожиданным визитом, я извинился перед гостями и поспешил в кабинет. Василиса, наверное, вам уже рассказала, что именно там я принимаю заказчиков. Так вот, когда я открыл дверь, ведущую от кабинета в подъезд, то увидел, что перед другой дверью, ну, той, которая ведет в жилые комнаты, стоят двое мужчин. Один – примерно моего возраста,