не пропало и все на месте, – подтвердил мое предположение Алик, закончив осматривать свои карманы.

Он снова прошел на свое место за столом, сел в кресло и обратился ко мне:

– Таня, вам все еще кажется, что причина моего ночного отсутствия и кража картины как-то связаны между собой? Но ведь ключи-то на месте!..

– Да, – твердо и уверенно перебила я его. – Теперь как никогда я уверена в связи этих двух событий. В отключке, – начала я рассуждать вслух, – вы были довольно долго. Практически весь вечер и всю ночь. Взять у вас ключи, проехать сюда, спокойно войти в квартиру, открыв ее родными ключами, взять картину и так же спокойно уехать, и вернуть ключи на место в ваш карман – времени было предостаточно. Вопрос только в том, с кем эта Виталия пришла к вам за картиной? Она ведь никогда не бывала у вас дома? – на всякий случай решила уточнить я.

Тот покачал головой.

– Нет, никогда.

– Вот видите. А, судя по моим наблюдениям, в студию входили самое меньшее – двое. И один из этих двоих отлично знал расположение квартиры и то, что полы у вас в студии светлые.

И я рассказала Алику про отсутствие следов уличной обуви и что это навело меня на мысль: укравшие картину, перед тем как войти в студию, разулись.

– Отлично, – продолжила я, – теперь будем двигаться дальше. – Я мысленно потерла руки в предвкушении, что скоро узнаю ответ на еще один интересующий меня вопрос. – А теперь расскажите-ка мне, Александр, не подозреваете ли вы в краже картины своего сына Игоря?

Художника словно лопатой по голове ударили. Он с таким ошарашенным видом посмотрел на меня, что я даже опешила. Но Алик быстро взял себя в руки и более-менее спокойно сказал:

– Это Василиса вам рассказала про Игоря? – И, правильно поняв мой красноречивый взгляд, как подтверждение на заданный вопрос, он вздохнул и ответил: – Знаете, такая мысль у меня была. Когда я узнал, что картина пропала, то первое, что пришло мне в голову, – это именно Игорь ее и взял. Но… Дело в том, что у него нет ключей от нашей квартиры. И взять ему их было неоткуда. Квартира же не была взломана. Или? – Он вопросительно посмотрел на меня.

Я покачала головой и напомнила:

– Я же вам только что сказала, что дверь, скорее всего, была открыта вашими ключами.

Алик поморщился, как от головной боли.

– Ну да, у меня что-то от всех этих переживаний началось выпадение мыслей. – Он немного помолчал, а потом продолжил: – Игорь после того разговора… – Алик пристально посмотрел на меня. – Василиса рассказывала вам, что он приходил недавно к нам, и я в очередной раз с ним поругался?

– Да, рассказывала, но я бы хотела знать подробнее, о чем вы с ним говорили и оставляли ли его в своем кабинете одного. Ну, может, выходили ненадолго. Впрочем… – Я пару секунд подумала и продолжила: – Последний вопрос снимается с повестки. Скорее всего, весь этот спектакль с вашим соблазнением, – я усмехнулась, – и дальнейшим усыплением решил вопрос с ключами.

– Вы хотите сказать, что эта… – ошарашенно начал было Алик и замялся, не зная, как теперь ему и называть коварно соблазнившую его натурщицу, и решил остановиться на имени, – Виталия и мой Игорь – они что же, как-то связаны?

Художник вдруг жутко заволновался и, встав с кресла, начал прохаживаться взад-вперед по кабинету.

– Сядьте и не мельтешите тут у меня перед глазами, – сердито осадила я его. – Я еще пока ничего не хочу сказать. Я только пытаюсь выяснить связь вашей Виталии с кражей картины! У меня есть сильные подозрения, что похитителей было несколько, я вам это уже говорила, и один из тех, кто проник ночью в вашу квартиру, был женщиной. – Я чуть подумала и добавила: – Или девушкой. Сядьте уже, – указала я Алику на его место. – Сядьте и посмотрите на это. – Я достала злополучный ромбик, который я нашла, а вернее, который нашел Перси на коврике возле входной двери. – Вы видели на Виталии золотой браслетик с такими ромбиками? – сунула я под нос художнику улику.

Тот долго и, как мне показалось, бессмысленно смотрел на золотистую штучку у меня на руке, а потом мучительно застонал.

– Не помню! Я абсолютно ничего не помню, что связано с прошлым вечером и ночью. Не помню весь тот период, с того момента, как выпил вино из бокала.

– Ну, не вчера, но, может быть, до вчерашнего дня вы видели на ее руке такой браслет, – смилостивилась я и мягко подсказала ему вариант ответа.

Алик снова долго и пристально начал рассматривать ромбик.

– Нет, – наконец-то решительно проговорил он, – ничего такого я раньше не видел или, может, просто не обратил внимания.

– Что ж, – вздохнула я, – тогда рассказывайте, о чем вы разговаривали с Игорем в последний раз и чем ваш разговор закончился.

Алик потер ладонью лоб так, словно у него разболелась голова. Что, кстати, вполне возможно было допустить, если учесть, что его усыпили или вырубили каким-то снотворным, которое подействовало на него странным образом, вызвав частичную амнезию.

«Может, когда лекарство полностью рассосется у него в организме, то память к нему вернется? – подумала я. – Тогда нужно будет обязательно съездить с ним в ту квартиру и навестить эту ловкую натурщицу Виталию».

Ну а пока я приготовилась внимательно выслушать рассказ Алика о его последнем разговоре с сынком.

Как и говорила Василиса, их встреча случилась десять дней назад. Буквально через два дня после того, как художник получил заказ на картину. Игорек позвонил папе и сказал, что ему срочно нужно с ним поговорить, причем один на один. Причину срочности он не указал, но Алик и так догадывался, что разговор опять пойдет о деньгах на квартиру, которые Игорек хотел получить от отца и все время только об этом и говорил.

Алик знал, что поговорить спокойно и решительно с сыном на тему «денег не дам и перестань их клянчить» будет лучше всего в кабинете и один на один, а не при Василисе и уж тем более не при Валентине Яковлевне, которая тут же начнет уговаривать его уступить