Я все эти интриги и страсти мадридского двора наблюдал с высоты своего опыта уже возникшей семейной жизни. А как вы хотели?! Человек, к тому времени уже целых полгода женатый, может с ленинским прищуром снисходительно наблюдать за веселой и несолидной возней однокашников. Мы с женой учились в одной группе, так что и на практику поехали вместе и, как людей семейных, нас разместили в отдельном номере в местной гостинице. Что дало нам определенные преимущества в глазах общества. Так как ребят поселили на территории больницы в нескольких палатах отремонтированного корпуса, то любые… э-э-э… посиделки там были запрещены. Ну а в гостинице, тут уж сам бог велел посидеть, попеть, попить, потрепаться.

Народ постепенно осваивался. Осевшие в терапии делились с остальными огурчиками-помидорчиками, которые непрерывно тащили пациенты, смущая незрелые умы. Попавшие в хирургию усвоили циничное выражение лица, закатывали чуть не до плеч рукава халата и научились курить папиросы, держа их за мундштук зажимом «москит». Гинекология радовала внезапными застенчивыми приветствиями на улице от незнакомых женщин и мрачными взглядами их мужей. Брошенные в «инфекцию», проклинали судьбу и обещали принести «с работы» особо болезнетворную бациллу и накормить ею насмешников. Всем всего хватало, но мне не хватало приключений или адреналина, или и того и другого… Тайком от жены я полюбопытствовал о наличии в больнице службы «Скорой и неотложной помощи». Таковая в наличии имелась в размере двух уазиков и двух фельдшеров. Размечтавшись и распустив хвост, я небрежно поинтересовался у главврача: не желает ли он дружеской и профессиональной поддержки от ветерана скорой. Так сказать, в нагрузку к основной работе, на полставочки, за небольшую денежку. Проговорив эти роковые слова и увидев вспыхнувший зеленый огонь в глазах главного, я понял, что продешевил и влип. По-братски подхватив меня под локоток и запустив в голос бархатные нотки, он повлек наивную жертву в свой кабинет. Как позже я осознал, он не мог поверить своему счастью и спешил удостовериться – в своем ли уме доброволец. Мне были обещаны все немыслимые блага, деревенские лакомства и гостинцы, лучший из двух уазиков, блестящая характеристика и отзыв после практики в институт, бюст на родине и хор молодых селянок за завтраком, причем завтрак подавать будет лично он. Мне бы спохватиться и дать задний ход, но не тут-то было! Главврач был опытным руководителем и хитрым мужиком. Вырываться из его щучьего захвата было поздно.

Это уже потом я узнал, что радиус действия неотложки ЦРБ около 80 километров, а вот дальность рации на машине только 35–40 км. Что в этом радиусе около пятнадцати деревень, в которых нет, не то что больниц, нет даже постоянных фельдшеров в фельдшерско-акушерских пунктах (ФАПы). Что оснащение машин… э-э-э… скудное. Что лекарств в укладке ничтожно мало и взять неоткуда… Но все это было уже потом.

Так я стал Филином. Аистом была вторая машина, ну а Совой – собственно больничка. Диспетчером скорой автоматически становилась дежурная медсестра приемного покоя. Она принимала вызова, она же и передавала их «кавалерии».

Первое же дежурство наглядно продемонстрировало мне существенную разницу между городской скорой и ее сельским аналогом.

Про дороги я промолчу, ибо до меня все уже было сказано. Слава богу, не было дождей. Вот тогда бы это все превратилось в полный экстрим и киноужасы. Это в Европе на джипах сейчас за свои деньги гоняют по специально приготовленной грязи да по причесанным холмам и чувствуют себя Крокодилом Данди и Индианой Джонсом в одной красивой упаковке. Там и тогда все было даром, натурой и в богатом ассортименте.

Заехав на первый вызов по поводу приступа бронхиальной астмы и успешно с ним справившись, я довольный и надутый от осознания собственной важности вышел на крыльцо дома пациента и остолбенел…

Во дворе и за забором стояли люди. Много людей. И не просто так – на заезжего посмотреть – все за помощью. Четырнадцать (!) пациентов плюс сопровождающие лица.

И понеслась! Язык оригинала: «лошадь в грудняку пнула», «колено гниеть», «жаба в печенках», «топор соскочил и в ногу», «мыша пальцы покусала, раздуло как барабан», «попалился», «шарабан болит, мочи нет», «опростаться втору неделю не можу», «жилы тянет», «короста зудючая» и тому подобное. Всё требовало немедленного вмешательства и недюжинной энергии. Чтобы трансформировать деревенские диагнозы в понятные студенту, требовалось нечеловеческое терпение и богатое воображение. Отчаявшись иногда понять, я стонал: «Ну, хоть пальцем покажи!!!» Показывали. Та-а-акое показывали! В учебниках этаких картинок не найдешь.

С первого вызова я выбрался только через три с половиной часа, с языком на плече, полностью охрипший. В машине ехало со мной в больницу шестеро пациентов. Самых-самых. Увидев толпу в приемном покое, главврач блестяще исполнил трюк «пройти сквозь стену» и исчез с линии прицела. Найти его в тот раз в больнице никому так и не удалось.

И потекли будни. Опыт неотложной помощи, конечно, нарабатывался ошеломительный. Железа, ответственная за фантазию и изобретательность, дымилась от быстродействия. Сделать кровопускание при отсутствии гипотензивных препаратов даже не считалось за экзотику. Вправить челюсть с помощью полотенца, откалибровать посттравматическое косоглазие с помощью сита, шины из-подручного материала, дезинфекция с помощью самогона, снижение температуры без лекарств, остановить приступ пароксизмальной тахикардии нажатием на рефлексогенные точки – короче, в ход шло все. Все, что зацепилось в мозгах за время учебы. Впервые испытал потребность почитать на досуге учебник. Во как! Стимул к знаниям появился мощнейший. Каждый заезд в отдаленную деревню превращался в многочасовой прием по всем областям терапии, хирургии, педиатрии. Потом в машину набивались страдальцы, кому уже нельзя было ждать чудесного исцеления, и наша кибитка потихоньку плелась домой. Я сдавал «урожай» в приемный покой и отползал в укромный уголок отпиваться чаем.

На одном из вызовов мне очень не понравился набор симптомов, который выдал пятидесятилетний мужик. Очень это напоминало предынфарктное состояние. ЭКГ снять можно было, сами понимаете, только на патефон. Кстати, после этого случая главный торжественно выдал мне из собственных закромов портативный кардиограф. Ему просто в голову не приходило, что кто-то им мог, кроме терапевтов в стационаре, воспользоваться. Меня же учили читать ЭКГ кардиобригады и «шоки» скорой, моментально и больно тыкая носом в ошибки и привязывая полученные знания к конкретным больным и их симптомам.

Мужчина терпеливо перенес все мои манипуляции, продолжая жаловаться на дурноту и жжение за грудиной. Давление было низковато, но при этом подозрительно похлюпывало в легких. Я прервал привычный уже прием, предлагая двум пациентам ехать с нами в больницу, и с помощью соседей осторожно перенес мужичка в машину. Видимо сработала интуиция, и я на всякий случай добротно подкололся с глюкозой, тщательно приклеив лейкопластырем иглу. Поехали. Пациент «заплохел» уже минут через десять транспортировки. Резкая бледность, пот, начал хватать ртом воздух. Колю наркоту и пытаюсь поднять давление. Водитель без принуждения и объяснения погоняет наш пепелац, расщеперившись за рулем как натуральный филин. От азарта и ответственности, не замечая, что жует незажженную сигарету, подвывает что-то нечленораздельное и топчет педали. Мне уже самому плохо. Сижу в полуприседе у носилок в трясущемся уазике, придерживая на носилках тяжелеющее тело и молясь, чтобы не вылетела игла из вены. Периодически меряю давление, что тоже становится постепенно цирковым аттракционом и, пытаясь сквозь шум, рев мотора и лязг «железного коня» услышать ослабевающие толчки изношенного сердца…Вытащив и перегрузив пациента на больничные носилки, я на секунду присел на стул в приемном покое…