проснувшейся в нем потребностью упиваться женщиной до потери разума и сознания. Когда невозможно думать ни о чем, кроме раскинувшейся на простынях обнаженной женщины. Когда ее неописуемый, дурманящий запах и самое желанное тело кружат голову и будоражат нервные окончания лучше любого раздражителя и опьяняют сильнее всякого алкоголя, и мозг сбоит от переизбытка поступающих к нему сигналов, и руки трясутся от необходимости прикоснуться, чтобы наконец взять свое — и тут же отдать, только бы ей было также потрясающе хорошо.

Позабытый за последние несколько лет опыт всколыхнул в Ярославе что-то, будто вынудил открыть глаза после затянувшейся спячки и выползти на свет из безопасной, но промозглой и осточертевшей до омерзения берлоги. Он вдруг вспомнил, каково быть в ипостаси мужчины во всех смыслах этого слова. Как радоваться жизни, в которой что-то удивительно хорошее случается непосредственно с тобой, а не с дочерью, бизнесом или родителями.

Оказалось, что именно с ним, Ярославом Исаевым, ничего упоительного не происходило уже очень давно. Настолько давно, что он не догадывался о собственных потаенных надеждах и потребностях. А они были.

Лишь попав под женские чары вновь, он понял, что ждал этого. Хотел. Надеялся.

Услышать участившееся не от тяжких переживаний, а от приятного предвкушения сердцебиение. Ощутить неутихающую жажду близости с одной конкретной женщиной, а не обыденную физиологическую потребность разрядки. Почувствовать светлое, уютное счастье — и в молчании, и в разговоре, — с той, чью улыбку важно вызывать собственными словами и поступками.

Найти покой. Безмятежность.

Забыть серое, глухое одиночество.

Понять, что жизнь не кончилась и для него, Ярослава Исаева, у нее еще найдется парочка даров.

Каждый последовавший с возвращения из Сочи день московская квартира — когда-то семейное гнездо младшей ветви семьи Исаевых и первое крупное материальное свидетельство наступившего финансового успеха — с порога била в Ярослава звенящей в ушах и голове пустотой.

Темная прихожая, лишенный ароматов жизни воздух, стерильная, неестественная пустота и совершенно не поддающееся привыканию чувство опустелости. Но главным здесь было, конечно, другое: неотвратимо бросающиеся в глаза признаки случившихся в повседневности Ярослава перемен, неизбежных и тревожных.

Прежде присутствие Юльки спасало его от страха перед наступившим этапом совсем другого, незнакомого существования, где он остался один и, следовательно, за главного во всем — в воспитании дочери, в решении проблем родителей — и своих, и Карины, в бизнесе и даже в быту.

Не у кого было узнать, какие спагетти купить на ужин. Не с кем посоветоваться насчет подарка на юбилей матери. Не к кому отправить Юльку с ее «девчоночьими вопросами». Не было больше постоянного движения на кухне и не заканчивающихся букетов с живыми цветами в каждой комнате: после похорон он, как и Юлька, видеть не мог любые цветы — невыносимо.

Первое время Ярослав застывал у стеллажей с продуктами, не понимая, как сделать правильный выбор. Долгими минутами тупо смотрел в тележку, обнаружив там любимый Кариной шоколад. Люди огибали его, мешающего и нелепого, вставшего посреди прохода, а он все смотрел на этот из неоткуда появившийся среди других товаров шоколад в синей с золотом обертке и мечтал заорать от выжигающих сердце отчаяния и тоски.

Теперь дом лишился еще и Юльки, и Ярослав слабо понимал, что хорошего люди находят в одинокой жизни. Огромная пятикомнатная квартира, оставленная двумя главными ее обывательницами, из уютного светлого дома превратилась в замерший во времени склад прошлого.

Дом, а сейчас скорее место для ночлега, не жил, словно тепла и энергии одного Ярослава ему было мало. Если и имелся раньше в их квартире семейный очаг, то с недавних пор его смело можно было считать затухшим. Хранитель из Ярослава вышел неумелый.

Контраст между действительным и утраченным был тем сильнее, чем чаще он вспоминал о Сочи и оставшейся там Елене. Как будто Ярослав на несколько дней случайно попал во фрагмент чужой жизни (или своей, но из альтернативной вселенной, где он в тридцать шесть еще мысленно представлял себя молодым мужчиной, а не чересчур взрослым, едва ли не старым мужиком без желаний и порывов).

Вряд ли до встречи с Еленой он хотя бы немного догадывался, насколько по инерции выстраивал собственную жизнь, как мало в той осталось от него нынешнего. Еще одного открытие среди прочих: он себя не знал. Забыл обновиться, провести синхронизацию — и так и топтал землю с утратившими актуальность настройками. Где взять новые, а главные подходящие, лишь предстояло понять.

Пока же Ярослав предпочитал работать от рассвета до заката в лучших традициях запойных трудоголиков. Беда заключалась в том, что бизнес вполне неплохо держался и без его неусыпного контроля.

Управляющие последние годы попадались на редкость толковые и давно знали, что и как делать, менеджеры образцово справлялись со своими обязанностями — наблюдай да радуйся, сотрудники младшего звена тоже не подводили. В общем, Ярославу лишних забот почти не перепадало.

Освободившиеся вдруг часы стоило занять чем-то важным, но важного-то и не находилось. Родители, на счастье, пока обходились своими силами, Юлька же настойчиво стремилась к самостоятельности и уже не потерпела бы отцовскую гиперопеку. Книги и фильмы читались и смотрелись, но превращение в тоскующего в одиночестве старика, занятого лишь одним видом досуга, в планы Ярослава не вписывалось.

Непривычная душевная маета не давала ему покоя. Осторожная, лишенная определенности переписка с Леной, которую они продолжали вторую неделю подряд, зачастую вызывала в Ярославе такой замес чувств, что разбираться в нем он пока не рисковал. Только не спалось каждую ночь, и думалось, и вспоминалось… все.

Очередной пустой ночью он не сумел даже задремать, когда свет от вспыхнувшего экрана телефона пробился сквозь закрытые веки. Его удивило, что сообщение отправила Лена: она, кажется, еще никогда не писала так поздно. Однако содержание поразило Ярослава много больше.

«Ты еще не спишь?»

А следом — фото.

Такое, что кровоток на миг замирает, а затем по телу устремляется вниз.

Глава 15

Закусив губу, Лена взволновано поглядывала на погасший экран телефона, борясь с желанием накрыться одеялом с головой, предварительно отключив звук, а лучше — и связь.

Боже, она все-таки сделала то, что сделала. Отправила Ярославу откровенную фотографию. Относительно откровенную, конечно. Видны были всего лишь нижняя часть лица с приоткрытыми, алыми губами (макияж после выступления она еще не смыла) и ложбинка груди в глубоком кружевном вырезе кремовой ночной комбинации из шелка.

Более опытные и раскрепощенные девушки и женщины свободно демонстрировали в переписке с мужчиной полностью обнаженные тела, но Лена впервые послала сообщение подобного