– Прогуляться перед сном? – протянула она. – Неплохая мысль. Что ж, жди. Через полчаса буду у тебя.

– Ур-р-ра! – снова возликовала жизнерадостная Джозефина.

Что-то шло не так. Точнее, как раз по плану, но Герберта ход событий совсем не радовал. Сильно изменились их отношения с Деборой, и виною тому был он сам, от этого Герберт чувствовал себя страшно неуютно и не имел понятия, как теперь быть.

Черт знает почему, каждую свободную минуту он размышлял о том, с кем соседка встречается и, главное, как на нее смотрят богатые коммерсанты и прочие интересные люди, о которых она с таким увлечением пишет в своих статьях. В памяти то и дело оживали восторженные отзывы о ней Питера, то, как он изобразил ее грудь, как загорелся идеей представить ей Рейнера.

Вопрос с Рейнером отпал сам собой, благо Герберту хватило смелости рассказать о приятеле Деборе. Она ничуть предложением не заинтересовалась, напротив, обозлилась, что Герберта, как ни странно, успокоило.

О Фионе он вспоминал лишь на работе. И только там снова попадал в плен ее чар. Впрочем, и здесь все стало удивительным образом меняться. Несравненная красота Фионы как будто немного померкла, когда, в очередной раз обедая с ней и разговаривая, Герберт пришел к неожиданному выводу: она, несомненно, ангельски хороша, но… умом, скажем прямо, не блещет.

Поддерживать серьезные беседы Фиона, как выяснилось, не умела, читать не любила и чуть ли не гордилась этим, в самую неподходящую минуту могла глупо хихикнуть. Герберт, окончательно во всем запутавшийся, твердил себе: не торопись с выводами, и был только рад, когда босс вызвал его в среду и отправил на два дня в командировку.

Там, в Хьюстоне, вдали от Фионы и Деборы, раздумывать о них показалось легче. На это Герберт и потратил оба вечера, – убивать время на развлечения, походы в музеи, зоопарк или планетарий у него не возникло ни малейшего желания.

В первую очередь он обмозговал отношения с Деборой. Мысль: «уж не влюбляюсь ли я в нее?» нашел смешной, даже безумной. Деб была ему вроде сестры и смотрела на него как на товарища. В тот памятный вечер, впрочем, и взгляд ее, и голос выражали отнюдь не приятельские чувства, но Герберт был тогда пьян и мог наутро принять за реальность картинки из сна, ведь подтверждений их близости не было, не состоялось даже объяснительной беседы.

Дебора вела себя как обычно, разве что минутами уходила в себя, но такое за ней водилось и раньше. И даже намеком не напоминала о том, что между ними произошло. А произошло ли? – задумался Герберт, начиная побаиваться, что в самом деле сходит с ума. Может, все эти видения – плод моего пьяного воображения? А как же родинка? Я ни за что не вспомнил бы о ней, если бы не увидел на нынешней груди Деборы – полной, женской…

Нет, мы были близки, в этом нет сомнений, но Дебора желает обо всем забыть и, может, уже забыла… Хотя…

Его мучил и еще один вопрос, вероятно, самый важный, но, не находя никакого ответа, Герберт отставлял его, все пытаясь забыть. Так или иначе, чего он боялся больше всего, так это лишиться Деборы-друга, потому дал себе слово не приставать к ней с выяснениями, назначения которых сам не знал. Над слепящей страстью к Фионе, так стремительно пошедшей на спад и столь внезапно преобразовавшейся в неопределенно-настороженное чувство, он долго не раздумывал, решив действовать по обстоятельствам и по возможности более разумно.

В Вашингтон он вернулся в пятницу днем и сразу поехал в офис, чтобы скорее отчитаться перед шефом. Было время обеда. Герберт вышел из машины, сосредоточенно продумывая, о чем доложить в первую, о чем – в последнюю очередь. Его взгляд случайно упал на белый «кадиллак» на противоположной стороне дороги. И пришла догадка: к Фионе снова пожаловал кто-нибудь из ухажеров.

Так оно и было. В шикарном автомобиле, кокетничая с водителем, сидела Фиона. Герберт поспешил войти в здание офиса, дабы избавить себя от неприятной встречи.

Странно, отметил он про себя. Меня это вроде бы даже и не расстраивает. Хорошо, что я их увидел, – может, окончательно отставлю идиотскую затею сделать из Фионы человека. Горбатого, как говорят, могила исправит. А с другой стороны, она ведь мне ничем не обязана. Никаких клятв мы друг другу не давали. И слава богу!

Шеф отпустил его после беседы домой, и Герберт с облегчением вздохнул: показываться на глаза Фионе у него почему-то не было никакой охоты. Дебора до сих пор жила у подруги. Приняв дома душ и переодевшись, Герберт сразу отправился к Пауэллам, но пообщался лишь с Эмили, которая с удовольствием угостила его чаем и булочками.

Идти завтра с Фионой на прогулку, особенно после того, как он опять увидел ее с другим, Герберт совершенно расхотел. И не пошел бы, если бы вечером она сама не позвонила и не предложила условиться о времени. Ему даже пришло на ум найти причину и вообще от встречи отказаться, но, во-первых, не придумалось ничего подходящего, во-вторых, он не мог обойтись с дамой столь неучтиво, однако же нашел в себе достаточно твердости и сам определил час и место.

– Только давай не так рано, как в прошлый раз, – произнес он не терпящим возражения тоном. – И встретимся… гм… Скажем, в кафе на Шестнадцатой, недалеко от «Кэпитол-хилтона».

Фиона несколько секунд поколебалась – видно, не ожидала от Герберта такой категоричности и вообще не привыкла, чтобы мужчина диктовал ей условия.

– Хорошо, – пробормотала она.

– В пять вечера, – сказал Герберт, уже решивший про себя: если ее это не устроит, пусть катится ко всем чертям. А у меня одной проблемой станет меньше.

– Ладно, – опять согласилась Фиона.

В кафе она явилась одна, правда, с пятнадцатиминутным опозданием. Как всегда, сияя красотой и обращая на себя всеобщее внимание. Ее прекрасное лицо выражало покорность, и, если бы Герберт собственными глазами не видел ее вчера с владельцем «кадиллака», наверно, подумал бы, что она готова всецело посвятить себя ему, Герберту.

Ты еще и актриса, пронеслось в мыслях. Интересно, какой спектакль покажешь сегодня.

Представления Фиона в этот раз не устроила. Все время казалась улыбчивой и податливой, на телефонные звонки отвечала кратко и тут же прерывала связь. Герберт и теперь любовался прелестью ее глаз, но совсем по-другому – рассудительно, спокойно и… то и дело сравнивая эти глаза с другими – карими, ясными, честными.

Я просто слишком долго не видел Деб и элементарно соскучился, мысленно объяснил он себе эту странность. Или же… только теперь понял, что моя подружка детства тоже красавица? Однако сравнивать Фиону и Деб – нелепо, они ведь совершенно разные. В первой все чудесно, точнее, в ее внешности. У Деб есть еще кое-что – ум и душа. Выходит…

Он качнул головой, поражаясь ходу своих мыслей, и почувствовал вдруг, что от пустой болтовни Фионы изрядно устал. Как раз в эту минуту ему позвонил Питер и попросил приехать за ним и его женой – у них во время загородной автомобильной прогулки внезапно заглох мотор. Герберт извинился перед Фионой и оставил ее, довольный случаю сбежать.