Главная трудность в пользовании лассо и боласами состоит в искусстве ездить верхом настолько хорошо, чтобы уметь уверенно нацелиться, раскручивая их над головой на всем скаку и при неожиданных поворотах в обратную сторону; стоя же на земле, всякий быстро постигает это искусство. Однажды, когда я развлечения ради скакал верхом и раскручивал шары над головой, вертевшийся шар случайно ударился о куст; таким образом, вращательное движение его было нарушено, он тотчас же упал на землю и словно по волшебству охватил заднюю ногу моей лошади; тогда другой шар вырвало из моих рук, и лошадь оказалась совсем связанной.

К счастью, то была старая, бывалая лошадь, которая поняла, в чем дело, иначе она, пожалуй, стала бы брыкаться, пока не свалилась бы. Гаучосы хохотали во все горло; они кричали, что видывали, как ловили всяких зверей, но никогда до сих пор им не случалось видеть, чтобы человек изловил самого себя.

За следующие два дня я добрался до самого крайнего пункта, который хотел осмотреть. Местность была настолько однообразна, что под конец прекрасная зеленая мурава казалась мне еще более утомительной, чем пыльная проезжая дорога. Повсюду нам попадалось множество куропаток (Nothura major). Птицы эти не ходят стаями и не прячутся, как английские куропатки. По-видимому, они весьма доверчивы: человек верхом на лошади, постепенно приближаясь к ним кругами или, вернее, по спирали, может перебить их сколько угодно ударами по голове. Чаще всего их ловят посредством петли, или маленького лассо, сделанного из ствола страусового пера, прикрепленного к концу длинной палки.

Мальчику на старой смирной кляче удается наловить таким образом за день штук тридцать-сорок. В арктических областях Северной Америки[68] индейцы ловят зайца-беляка[69], сидящего у своей норы, обходя его по спирали; самым лучшим временем для этого считается середина дня, когда солнце стоит высоко и тень охотника не очень длинная.

Обратно в Мальдонадо мы ехали несколько иным путем. Около Пан-де-Асукар, пункта, хорошо знакомого всем, кто плавал до Ла-Плате, я провел целый день в доме одного на редкость гостеприимного старого испанца. Рано утром мы поднялись на Сьерра-де-лас-Анимас. Восходящее солнце придавало картине весьма живописный вид. К западу взору открывалась необъятная плоская равнина вплоть до самой Зеленой горы у Монтевидео, а к востоку – холмистая область Мальдонадо.

На вершине горы находилось несколько маленьких кучек камней, которые пролежали здесь, очевидно, много лет. Мой спутник уверял меня, что эти кучи были сложены в старину индейцами. Они походили на те кучи, которые так часто встречаются на горах в Уэльсе, только были гораздо меньше. Желание отметить какое-либо событие памятником, воздвигнутым на самом высоком пункте окружающей местности, – по-видимому, всеобщая страсть рода человеческого. В настоящее время в этой области нет ни одного индейца – ни дикого, ни цивилизованного, и я не знаю, сохранились ли от ее прежних обитателей еще какие-нибудь памятники, кроме этих незначительных куч камней на вершине Сьерра-де-лас-Анимас[70].

Замечательно почти полное отсутствие деревьев по всей Банда-Орьенталь. Зарослями частично покрыты некоторые скалистые холмы, да по берегам больших рек, особенно к северу от Лас-Минас, довольно часто встречаются ивы. Мне говорили, что у Арройо-Тапес есть пальмовый лес; одну большую пальму я видел близ Пан-де-Асукар, под 35° широты. Эти деревья да те, которые посажены испанцами, – единственное исключение среди общего безлесья. Из числа разведенных пород следует указать тополь, оливковое, персиковое и другие плодовые деревья; персики так хорошо принялись, что служат главным источником топлива для города Буэнос-Айреса.

Условия таких исключительно плоских равнин, как пампасы, редко благоприятствуют произрастанию деревьев. Возможно, что это объясняется силой ветров или же особенностями высыхания почвы.

Однако природные условия окрестностей Мальдонадо таковы, что ни одна из этих причин здесь не проявляется: скалистые горы защищают от ветра отдельные места с почвами различного состава; по дну почти каждой долины течет ручеек, а глинистый характер почвы способствует, по-видимому, удержанию влаги. Утверждали, и это весьма вероятно, что наличие лесов обыкновенно определяется[71] среднегодовой влажностью; между тем в этой области в течение зимы выпадают обильные дожди, а лето хотя и сухое, но все же не в чрезмерной степени[72]. Почти всю Австралию, как мы видим, покрывают высокие деревья, между тем климат там гораздо более сухой. Следовательно, для объяснения этого явления нам нужно обратиться к каким-то другим, пока еще не известным причинам[73].

Если судить по одной только Южной Америке, невольно напрашивается мысль, что деревья могут хорошо произрастать только в очень влажном климате, ибо здесь граница лесной полосы замечательно совпадает с границей области влажных ветров. В южной части материка, где преобладают западные ветры, насыщенные влагой Тихого океана, каждый островок у изрезанного западного берега от 38° широты и до самой южной точки Огненной Земли густо покрыт непроходимыми лесами. На восток от Кордильер, на той же самой широте, синее небо и сухой климат свидетельствуют о том, что воздух, пройдя через горы, утратил свою влажность, и безводные равнины Патагонии отличаются самой скудной растительностью.

В тех частях материка, которые расположены дальше к северу, в области постоянных юго-восточных пассатов, местность к востоку от Кордильер украшают великолепные леса, тогда как западное побережье между 4° и 32° южной широты можно назвать пустыней; на том же западном побережье к северу от 4° южной широты, где пассаты уже не так регулярны и периодически выпадают сильные ливни, берега Тихого океана, абсолютно пустынные в Перу, одеваются около мыса Бланко той пышной растительностью, которой так прославились Гваякиль и Панама. Таким образом, при переходе из южной части материка в северную леса и пустыни меняют свое расположение относительно Кордильер, и это, очевидно, определяется направлением господствующих ветров.

В середине материка лежит широкая промежуточная зона, которая включает в себя среднее Чили и те провинции Ла-Платы, где ветры, приносящие дожди, не встречаются на своем пути с высокими горами и где местность не представляет собой пустыни, но и не покрыта лесами. Но если даже, ограничиваясь одной Южной Америкой, принять за правило, что деревья хорошо произрастают там, где ветры, приносящие с собой дожди, делают климат влажным, то и тогда мы имеем резко выраженное исключение из этого правила в виде Фолклендских островов.